Но уже тогда власти поставили свои прогрессивные начинания в очень умеренные рамки: обучение отнюдь не для всех, не повсюду в стране, а для немногих. Как только в 60-х годах русские девушки приняли заметное участие в общественном движении; дальнейшее развитие женского образования было остановлено, и доступ в высшие учебные заведения был им строго заказан. Женщины с трудом вырывали разрешения на открытие курсов на частные средства, но; едва это дело стало укрепляться их трудами, всеумеряющие силы не постеснялись объявить высшее женское образование затеей развратной и крамольной и даже заговорили о возвращении девушек в семьи. Только недавно курсы начали функционировать по-прежнему, но доступ в университеты и к ученым степеням и до сих пор не обеспечен женщинам. Таковы у нас последствия сочетания умеренности с прогрессивностью: верный шаг, по-видимому, и прогрессивен, но далее страх, что общество сумеет само прогрессировать без попечительной ферулы, побуждает власть обезглавить свое начинание; а как такая ломка отражается на молодых душах, сколько отчаяния, самоубийств; психических и нервных расстройств она порождает, до этого правительству, взявшему на себя воспитание, нет дела; тут оно глухо и немо.

Да, под покровом умеренности; октябристы соблюдают в целости очень тяжелое наследие прошлого. Припомним самый текст манифеста 17 октября; при всей своей неопределенности он вовсе не так умерен, как речи октябристов; это решительное обещание правительства оторваться от прошлого; октябристы же, наглухо прикрывая его полой умеренности; искажают его смысл.

Мы работали и работаем для раскрепощения женщины среди свободного нового русского общества для достижения наших целей нам необходимо использовать все: благороднейшие лозунги освободительного движения; объединить в единое цельное прогрессивное течение работу зрелого политического радикализма с подготовлением почвы для глубоких социальных реформ.

1907 г., № 3

"Женщина в истории культуры человечества играла выдающуюся роль; она один из могучих двигателей цивилизации, носительница нравственных начал и примиряющий элемент в борьбе страстей".

С такими "лестными" словами обращается центральный комитет "Союза 17 октября" к "гражданкам" города Москвы "с просьбой принять самое энергичное участие в предстоящих выборах и решить их в пользу умеренно-прогрессивных элементов" (понимай: "Союза 17 октября").

Итак, в погоне за голосами "Союз 17 октября" после неудачи на выборах в две первые Государственные думы решил, наконец, снизойти до игнорируемого им до сих пор женского населения, пожаловав их даже для поощрения в звание гражданок и приглашая "гражданок с цензом" передавать таковые "гражданкам без ценза", понуждая их подавать голоса за кандидатов "Союза 17 октября". Союз указывает матерям "на ужасную атмосферу убийств, грабежей и пожаров, в которой растут их дети", и, как выход, указывает на необходимость выбирать в третью Государственную думу людей, "которые поймут свои обязанности и будут упорно и неуклонно работать для умиротворения и обновления России".

Россия действительно нуждается "в обновлении"!, и только с полным ее "обновлением" настанет "умиротворение".

Но стоящие ли под флагом "Союза 17 октября" дадут "истомленной от внутренней неурядицы и истекающей кровью родине нашей" столь желанные и необходимые ей "обновление и умиротворение"? Не уподобляется ли родина наша тяжко больному, организм которого неправильно функционирует и бьется в горячечном бреду, а потому, прежде всего, нуждается в освежающей струе свежего, живительного воздуха, могущего вдохнуть в него свежие, живительные силы, с которыми и затихнут бурные пароксизмы больного организма? Может ли "Союз 17 октября" быть тем врачом, который, поставив правильный диагноз болезни, лечение свое направит на корень болезни и стойко поведет борьбу с упорно неподдающейся лечению запущенной, застарелой болезнью?

Не ошибутся ли "граждане и гражданки с цензом", если, приняв за искусного врача знахаря, вручат его подкуриваниям и нашептываниям своего дорогого больного?

Матерям излишне напоминать, в какой опасной атмосфере жили и живут за последнее время их дети. Многим из них немало пришлось пережить тревог и потрясений, а некоторым суждено было и навсегда проститься с лучшими своими надеждами и упованиями, связанными с подрастающим поколением; но бурные увлечения, даже эксцессы, в которые так легко впадает молодежь, естественны в периоды брожения и разгара страстей в стране, и, во всяком случае; не тюрьмами, ссылками и смертными казнями мать согласится сдерживать и карать своих детей. Умиротворяющие же меры, предлагаемые "Союзом 17 октября", всем хорошо известны. Нет, если женщины действительно заслуживают почетного наименования "гражданки", которым так неожиданно перед выборами пожаловал их "Союз 17 октября", то они дадут должную оценку этим внезапным "комплиментам" и поймут, что в погоне за голосами партия эта, говоря "о выдающейся роли женщины в истории культуры человечества" и, называя ее "могучим двигателем цивилизации", "носительницей нравственных начал", в то же время лишает ее политических прав, упорно отказываясь включить в свою программу: "Избирательное право - без различия пола".

На последнем земском съезде, состоявшемся в августе этого года в Москве, рассматривался проект реформы мелкого земского управления. Несмотря на то, что совет съезда состоял главным образом из октябристов с небольшой примесью правых, в проекте намечалось дать женщинам равные права с мужчинами.

Конечно, источник великодушия этих защитников женских политических прав понятен. Весь проект местной реформы построен на узкоцензовом начале, И его составители, очевидно, исходили из Желания усилить кадры сословных выборщиков, а может быть, и опереться на женский консерватизм, о котором охотно говорят противники равноправия. Во всяком случае, в обстановке помещичьего съезда, где сколько-нибудь толковая мысль застревала в непролазной чаще предрассудков и кастовых аппетитов, даже этот проблеск новшества являлся если не шагом, то легким движением вперед.

Теперь большинство заправил земского съезда, и правых, и полуправых, вошло в Государственную думу. Они являются в ней хозяевами, опираясь и на свою численность, и на общие политические условия. Оппозиция, даже если к ней причислить самых умеренных прогрессистов, имеет никак не больше трети голосов. Ее реальное бессилие; беспощаднее всего сказалось в выборе президиума, где друзьям гг. Дубровина и Пуришкевича отведено больше места, чем самим октябристам. При таком положении не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что в третьей Думе интересы женского населения, т. е. интересы половины всего населения России, встретят много недругов и очень мало защитников. Ведь, все партии правее "партии народной свободы" отрицают политические права женщин, иначе говоря, отрицают равноценность ее человеческой личности. И, быть может, еще ни разу за все время сознательной жизни русской женщины ей не приходилось с такой неопровержимой наглядностью ощущать, как неразрывно связана ее судьба с судьбой русской оппозиции. Каждое поражение оппозиции наносит тяжкий удар женским интересам, зато и каждая победа приближает час женской победы.

Впрочем, сейчас не время говорить о победах. Настал час отлива, и надо иметь мужество, чтобы стойко бороться с жадной волной, готовой снести молодые, не закрепленные всходы. В такие исторические полосы оппозиция обязана проявлять не только во стократ больше выдержки, но и больше находчивости, больше ума, чем в яркие дни триумфа. Сильному легче прощают ошибки, чем слабому.

Сейчас это относится и к оппозиции, и к женскому движению. И те, и другие вынуждены сейчас особенно взвешивать каждый свой шаг, каждое слово, каждое выступление.

Больше того, женщинам приходится искать новых людей для проявления своих стремлений и требований. Трудно сказать, какие вопросы первыми выдвинет жизнь, куда раньше всего придется направить энергию женского движения. Вероятнее всего, что Дума довольно скоро займется выработкой закона о самоуправлении, как земском, так и городском. Если судить по земскому съезду, то можно предположить, что кое-какие крохи прав женщинам будут все-таки предложены. Поэтому необходимо, чтобы женщины сами поторопились хорошенько ознакомиться с этим вопросом, чтобы они сами поняли, как повседневно и резко нарушаются женские интересы тем, что все городское и земское хозяйство ведется только мужчинами. Добиться прав в этой области - это первый шаг к раскрепощению.

Но все ли женщины отдают себе отчет в этой простой, житейской истине?

Когда возник "женский вопрос", "феминизм", как говорят на Западе, вопрос об "эмансипации женщин", или, как говорят теперь в России, о "равноправии женщин"? В пору древних культов народные массы внимательно слушали поучения пророчиц и сивилл: множество жриц служили посредницами между людьми и божествами. При всей своей приниженности, отчужденности от политической жизни, безоружные среди царства грубой силы, женщины умели оказывать влияние на окружавшую среду. Первобытные люди сознавали это влияние; объясняя его таинственными проявлениями воли божеств или сил природы, они; охотно наделяли женщин даром ведовства и волшебства.

С зарождением науки среди учеников древних философов, медиков и математиков появились и ученицы; древний мир знал имена ученых женщин, имевших свой круг учеников. При всем этом общее положение женщин не улучшалось; "женского вопроса" в современном смысле не существовало.

Заслуги женщин были громадны при распространении христианства с его проповедью всеобщего равенства; во время борьбы с язычеством они тысячами погибали в страшных мучениях; им воздвигали храмы, ставили иконы. Ни один верующий не позволит себе усомниться, что святые жены и великомученицы святостью вполне равны преподобным и великомученикам; но многие возмутятся, если им предложат признать такое неравенство мужской и женской личности в пределах земной жизни. Ученые монахини, писательницы средневековья и эпохи Возрождения, знаменитые профессорши итальянских университетов писали, учили и славились; однако вопрос об эмансипации женщин не возбуждался. Святые ученые, писательницы витали духом очень высоко над землей, в исключительных условиях всепоглощающей веры, талантов и знаний. У святости и таланта нет пола.

Деятельность выдающихся женщин посвящалась искусствам, умственным дисциплинам, не касаясь наличных социальных отношений своего времени. Иногда кое-где вспыхивали кое-какие протесты измученных гнетущими порядками женщин; работницы среди цехов отстаивали свое право на труд; проскальзывало изредка в литературе негодование на бесправие женщин; но особого вопроса о правах женщин, женского движения, как борьбы за права, не возникало, да и не могло возникнуть при общих правовых порядках старой Европы и ее колоний. Старый закон дореволюционного времени - это указ, повеление носителя верховной власти, который считался одинаково обязательным для всего населения, или обычай, освященный религией и временем, местами считавшийся и с правами женщин. Горечь женского бесправия смягчалась множеством разнообразных привилегий и господством незначительной части населения над массой. Народное представительство, где оно было, не имело решающего голоса. По старым обычаям право голоса принадлежало не личности, а обладателям ценза; на этом основании в старой Франции самостоятельно владевшие недвижимостью женщины участвовали в избрании представителей в провинциальные штаты; их голоса слышались даже при составлении наказов депутатам Генеральных штатов XVI века. На сельские же сходы являлись женщины и девушки всего "соседства", что всегда укрепляло силу хозяйственных актов. Даже в Англии, когда юристы XVII века признали голосование женщин не соответствующим актам парламента, владелицы местечек все еще выбирали членов палаты общин.

До конца XVIII века женский вопрос не выделялся в особую социальную проблему. Накануне Великой французской революции его выдвинул впервые Кондорсе со своими единомышленниками; они требовали распространения на женщин всех тех прав, которые современная им теория естественного права объявила неотъемлемо принадлежащими человеческой личности. Приблизительно в эту же пору, когда вырабатывались начала народного суверенитета, вспыхнул вопрос о правах женщин и в Новом Свете. Североамериканские колонии Англии восстали против своей метрополии и после долгой борьбы за свободу, в которой женщины принимали самое деятельное участие, провозгласили декларацию прав свободного народа и организовались в самостоятельную республику. Американки в лице самых энергичных представительниц напоминали, что женщины - часть народа и должны участвовать в законодательной деятельности. Их заявлений не приняли. В штатах, где по старым обычаям женщины имели голос по цензу, эти обычаи постепенно отменялись, а в новых редакциях узаконении неопределенный термин "личность" заменялся ясным "мужчина".

Во Франции в первом фазисе революционного движения под влиянием проповеди Кондорсе (его первая статья "Lettres d'un bourgeois de New-Haven..." вышла в 1787 г.) и теорий естественного права в блестящей обработке Руссо заявления женщин встречали некоторое сочувствие. В наказах депутатов Генеральных штатов 1789 года слышались требования участия женщин и избирательных собраниях. В национальное собрание женщины представили законопроект, отменявший все привилегии мужчин и устанавливавший равноправие полов.

Появление Декларации прав женщины и гражданки подогрело настроение; зародились журналы для обсуждения положения женщин, возникли женские клубы; впервые проявилось женское политическое движение. Оно тотчас отразилось в Англии и Германии, где читающая публика заинтересовалась горячими трактатами в защиту равноправия женщин и объемистыми историями женщин.

Между тем во Франции учредительное собрание проводило принцип всеобщего голосования в местном самоуправлении, отменяло старые обычаи, цеховые и прочие устаревшие учреждения, не считаясь с заявлениями женщин, и фактически устранило их от всех избирательных собраний. Новое законодательство устанавливало резкую грань между частным правом и публичным, и только первое предоставляло женщинам.

Таким образом, с развитием современного конституционализма и принципов народовластия женщины выделялись из населения в особую лишенную политических прав группу. В конституционных странах с отменой обычаев и привилегий ценза женщины отстранялись от представительства. С распространением избирательных прав на широкие круги населения политические права постепенно демократизировались в среде мужчин; среди же женщин, наоборот, устанавливалось всеуравнивающее бесправие. Принцип народного суверенитета, выросший из теорий естественного права личности, вступал в противоречие с самим собой. На этой-то почве выделился женский вопрос, как особая социальная проблема, а с половины XIX века развивается женское политическое движение для завоевания избирательных прав.

В Северной Америке женщины начали организовываться в политические союзы во время агитации за освобождение негров. Предоставление политических прав людям "низшей расы" побудило американок с особой энергией протестовать против своего бесправия.

В Англии политическая борьба женщин началась во время подготовки демократической реформы 60-х годов, давшей избирательные права рабочим. В 1864 году талантливый поборник женских прав Д. С. Милль впервые внес в палату общин билль о равноправии полов. С 70-х годов уже кое-где проводятся реформы в пользу женщин.

Итак, в 1787 году вышел первый из трактатов Кондорсе, логически распространявший и на женщин основный положения теорий естественного права; а них ярко отразилось одно из течений политической мысли того времени, еще не широкое, правда, но зато очень глубокое, которое и положило начало выделению женского вопроса в самостоятельную проблему. В текущем году этой проблеме исполнилось 120 лет.

В числе многочисленных упреков, делаемых так называемому женскому движению в смысле агитации женщин в пользу равноправия, я хотела бы, ничуть не претендуя на исчерпывающее рассмотрение вопроса, коснуться лишь тех из них, которые исходят из уст приверженцев социалистического мировоззрения. Обрисовав, хотя бы в поверхностных чертах, два главенствующих в настоящее время направления социалистической мысли (ортодоксального марксизма и социализма критического), я желала бы определить, каково то отношение к женскому движению, к которому неминуемо обязывают эти два направления, - как теоретическое их обоснование, так и вытекающая из этого обоснования тактика. Я попытаюсь решить жгучий для нас вопрос: может ли женское движение считаться прогрессивной, хотя бы вспомогательно прогрессивной силой в глазах искреннего приверженца социалистического мировоззрения и, наконец, совместима ли деятельность социалистки с деятельностью поборницы женского равноправия?

Что такое женские движение? В чем его сущность, к какой цели оно идет и какими путями надеется этой цели достичь? Это движение либерально и буржуазно в своей основе, отвечает ортодоксальный марксист; оно лишь малый отпрыск того еще не отжившего, но отживающего течения человеческой мысли, которое ставило и ставит на своем знамени идею политической свободы, признавая в ней одновременно как средство исцеления материальных и духовных зол, так и свою высшую цель; оно черпает свои силы в ложном понимании историко-экономического развития и в неведении главнейших его факторов. В основе этого движения лежит фактор идеологический: идея индивидуальной свободы и уравнения полов. Построенное на этом идеологическом фундаменте, они считает единственной своей тактикой культурное и моральное воздействие: воспитание в своих взглядах общественного сознания и то или другое давление на действующую законодательную власть. Никакая пропаганда не может ограничивать сферу своего непосредственного влияния, поэтому это движение естественно должно стремиться к свободному и широкому захвату. Тем не менее, оно буржуазно и неминуемо остается таковым, имея лозунгом завоевание тех благ, которые выгодны, как содействующие социальному росту буржуазии, и может привлечь в свои ряды женское рабочее население лишь постольку, поскольку, еще не просветленное ясным пониманием своих интересов, оно не примкнуло к движению всего рабочего класса в его совокупности.

Пытаясь соединить женщин самых разнообразных социальных слоев в сознании общности их бесправия, оно надеется вогнать их стремления в единое и глубокое русло и придать борьбе за равноправие ее внепартийный и внеклассовый характер. И вот здесь, в этой внепартийности в этом внеклассовом характере борьбы, как в зеркале, отражается вся ошибочность идеологических построений и обнаруживаются таящиеся в них элементы регресса.

Ни пропаганда и работа над общественным сознанием, ни какое бы то ни было воздействие на действующую законодательную власть ничуть не приближают к намечаемой цели.

В то время как агитация как будто шагнула вперед, как будто чего-то достигла, призвала под знамя и женщину буржуазии, и крестьянку, и работницу, заставила их подать друг другу руку для совместной работы и общей борьбы, в тот момент, когда она как будто создала организацию, затемнив в сознании этих разнородных социальных элементов необходимое понимание не только противоположности" но и враждебности их обоюдных интересов, она действовала дезорганизующе. Стоит лишь вспомнить бесконечное количество промахов европейского женского движения на этом пути: попытки создания исключительно женских, отдельно от мужских, профессиональных союзов, еще более наивные попытки образования союзов, обнимающих и предпринимателей и рабочих. Не стоит дольше останавливаться на этих примерах, чтобы прийти к тому выводу, что всякое движение, не стоящее на классовой и экономической точке зрения, а стремящееся стать внеклассовым, внося разложение в организацию, единственно необходимую и сильную в борьбе - в организацию классовую, тем самым действует во вред социалистическому движению, а, следовательно, и во вред самому себе.

Все эти промахи имеют причиной одно основное и роковое недоразумение: непонимание главнейшей задачи мирового прогресса, с разрешением которой, и только с ее разрешением, должны пасть оковы всякого насилия и рабства: освобождение пролетариата от ига капитализма. Только в этом направлении должна вестись борьба, только в этом стремлении должны напрягаться все духовные и физические силы всего рабочего класса в его совокупности, и всякое отступление от этого единственно верного пути, всякая вольная и невольная попытка затемнения классового самосознания и ослабления солидарности в рабочей среде должны считаться изменой этой великой задаче. И с этой точки зрения вполне прав социалист, говорящий работницам: "Не ходите к тем женщинам, которые зовут вас во имя буржуазного правового идеала... не следуйте за ними, они обманывают вас: у вас нет и не может быть с ними ни общего пути, ни общей цели".

Такова логика ортодоксального марксизма. Агитация в пользу женского равноправия не оправдывается с его точки зрения, как и всякая другая агитация, в основе которой лежит правовая идея, как всякое другое движение, расходящееся с ним в понимании историко-экономического развития и в оценке основных его факторов. Это пренебрежительное и подчас враждебное отношение к женскому движению вытекает из основной его догмы и теоретических построений вполне естественно и даже логически.

Действительно, марксизм, признавая экономику если не единственным, то всеподчиняющим двигателем человеческого развития, выдвигает классовый интерес в качестве орудия, наиболее сильного и наилучше приспособленного к борьбе; преувеличивая стихийный характер историко-экономического развития, он усматривает в нем непреложную закономерность: этот процесс неизбежно влечет человечество к обострению и росту двух социальных противоположностей - к пролетаризации, с одной стороны, и концентрации капитала, с другой. И поскольку предвидения Маркса соответствуют действительности, поскольку они не опровергнуты ни данными науки, ни жизненным опытом, постольку верны намечаемые Марксом пути, постольку неуязвима его тактика, постольку всякая политическая агитация, выходящая за рамки экономической и классовой борьбы, подлежит осуждению, как в лучшем случае пустая, а подчас и вредоносная игра. Тем не менее, нас не пугает это признание, тем не менее, мы не складываем оружия и смело утверждаем: пускай какая бы то ни было пропаганда и организация в рамках правовой идеи не только неприемлема, но и вредоносна с точки зрения ортодоксального марксизма: ведь этим понятием в настоящее время не покрывается понятие социалистического движения вообще. Всякое движение, имеющее лозунгом правовое завоевание, не только допустимо, но и желательно в глазах другого, уже не менее первого влиятельного направления социалистической мысли - социализма критического.

Разберемся в его теоретических построениях и отметим его тактику. Не представляя себе картины историко-экономического развития в тех красках, в каких ее рисовал Маркс, признавая неточными и отвергнутыми жизнью предустановленные Марксом законы (о неизбежном росте пролетаризации, с одной стороны, и концентрации капитала, с другой), не на этих двух необходимых условиях осуществления социалистического идеала критический социализм основывает свои надежды и строит свою тактику. Там, где ортодоксальный марксизм усматривает только бесповоротное течение стихийного процесса, направляемого экономическим двигателем, критический социализм видит широкую арену борьбы не только всеподчиняющих экономических двигателей, но и самодовлеющих психических импульсов. Государство, право, мораль и искусство - это те могучие и независимые факторы не исключительно буржуазного, каким клеймит его ортодоксальный марксизм, а всечеловеческого прогресса. Односторонне направляемые руками немногих господствующих, они не преминут сделаться достоянием всех; завладеть рычагом этого механизма, направить его в сторону интереса широких масс - вот какова отнюдь не второстепенная, а первейшая задача всякого движения, начертавшего на своем знамени "всеобщее благо".

Вот почему в противоположность ортодоксальному марксизму, призывавшему к разрушению, хотя бы и в отдаленном будущем, создавшихся путем долгого исторического процесса общественных устоев, критический социализм стремится к их пересозданию; орудие, которое избрал критический социализм, средство, которым он надеется достичь своей цели, - это культурно-правовая борьба, это широкий демократизм. Не только путем экономической борьбы, не только путем обострения классового инстинкта, не криками вражды и проповедью захвата, но путем долгой и упорной культурно-просветительной работы, путем пробуждения правосознания, путем широкого социально-экономического реформаторства будет достигнута та высокая степень гражданственности, та демократизация культуры и власти, таящая в себе залог нового творчества, которая вместе с тем явится переходной ступенью от демократии к социализму.

Поэтому всякое движение, носящее под сердцем правовой идеал, всякая организация, стремящаяся к правовому завоеванию, являясь как бы малой ячейкой широкого и всеохватывающего движения народа в победном его шествии к завоеванию культуры и власти, не только не идет с ним вразрез, но служит ему прогрессивно-вспомогательной силой.

И чем женское движение демократичнее, чем вернее и тверже оно служит попутно всемирному демократическому движению, чем больше и разнообразнее те социальные слои, которые оно охватывает, содействуя экономическому и культурному подъему масс, пробуждая в этих массах еще дремлющее правосознание, упорно пробуждая это правосознание в женском населении как наиболее темном и инертном, тем мужественнее оно работает в пользу освобождения человечества и тем вернее оно приближается ко дню своего собственного освобождения. Чем шире это движение захватывает, чем глубже оно проникает, тем большее оправдание, тем большую заслугу оно должно иметь в глазах социализма, не рабски преданного догме, не язычески в нее верующего, но социализма во всеоружии терпимости и научно-критического анализа, социализма, верующего в творческий разум и светлое будущее демократии.

Далее...