Вопрос: "Как Вы считаете, где для вас родные места, родина? Ответ: "Родина у меня вообще-то на Украине, но раз здесь я создала семью, значит вторая Родина у меня - здесь." (Случай 2)

Вернемся к нашей прошлой респондентке. Если женщина практически свободна (не имеет ни семьи, ни работы) понимает, что она не может найти то, к чему она стремится, в данной среде, и даже знает где бы ей хотелось жить, то почему она не уезжает? Дело в том, что настолько велика детерминированность жизни пространственными связями (то есть отношениями, сложившимися на данном конкретном пространстве) и настолько сильна в сознании модель "привязанности к месту", что смена места жительства воспринимается как признание жизненной неудачи даже такими активными людьми, как наша респондентка. Человек так много сил и времени (иногда десятки лет) тратит на обустройство на новом месте, что следующий переезд воспринимается как признание того, что эти усилия были затрачены зря ("жалко потерянного здесь -то есть в Рыбинске - времени"). Как правило, люди предпочитают вкладывать силы и средства в тот "жизненный проект" который уже начат, даже если он не совсем устраивает их, чем начинать новый. Это общее правило относится и к выбору места жительства. Однако здоровый консерватизм здесь очень легко переходит определенную грань, за которой он превращается в жизненную пассивность, неспособность и нежелание принимать активные решения и кардинально менять что-то. В результате человек становится рабом обстоятельств, развивается социальная апатия. Распространению социальной пассивности в современном российском обществе безусловно способствует трудная экономическая ситуация, социальная нестабильность, кризис идентичности.

Сегодня появляются новые факторы, стимулирующие и сдерживающие свободную миграцию. К первой группе факторов относится развитие рыночных отношений, рынков труда, недвижимости и т.п., дифференциация доходов и уровня жизни в различных регионах страны и между Россией и другими странами, региональные различия рынков труда, развитие банковской системы и кредитной политики, активизация информационных потоков, формирование среднего класса и др.

К факторам, сдерживающим миграционную мобильность населения, относятся: слабость и нестабильность рыночных механизмов, распространение массовой бедности, устойчивость старых моделей поведения, ориентированных на "оседлый" образ жизни, повсеместное сокращение производства, рост напряженности на региональных рынках труда, информационный вакуум и др.

Усиление факторов первой группы будет способствовать росту экономической миграции, люди получат возможность полнее использовать преимущества миграции. Факторы второй группы, являясь решающими, могут привести к ситуации, "замирания миграции", как это бывает в моменты социальных потрясений и как это было, например, в момент начала шоковых реформ 90-х годов и отчасти продолжается до сих пор. (Зайончковская,1997)

В настоящее время в России практически повсеместно, в частности в Рыбинске, преобладают факторы второй группы. Это объясняет постоянное снижение и так невысокой миграционной подвижности населения, усиление тенденции "привязанности к месту". С 1989 по 1997гг. общий миграционный оборот России снизился с 12,5 млн. человек до 6,7 млн., то есть на 46%; оборот же внутренних миграций сократился за этот период более чем на 1/3 - с 9,1 до 5,7 млн. В Рыбинске, как видно из статистической справки, только за 5 лет (1990-1995) оборот миграции сократился на 41%.

В этих условиях модель "миграция как фактор социальной мобильности" практически не "работает" и не осознается таковой. При этом выталкивающие факторы в городе (то есть факторы, способствующие оттоку населения) достаточно сильны. Это значительный спад производства, закрытие предприятий, нехватка рабочих мест, недостаток учебных заведений, плохое состояние старого жилого фонда и низкие темпы строительства нового жилья и т.п. Субъективные оценки жителями качества и перспектив жизни в Рыбинске также весьма мрачные: не раз в интервью звучали фразы:

Однако несмотря на силу выталкивающих факторов миграционная мобильность населения остается низкой. Симптоматично, что ни в одном интервью ни с простыми гражданами, ни с официальными лицами не прозвучала тревога о том, что многие жители покидают этот "умирающий" город. Об этом же говорят и цифры. Число выбывших из Рыбинска в 1995г. почти в 2 раза меньше, чем в 1990.

В общем виде типичная модель "немиграции" может быть описана следующим образом:

Человек живет в городе N. Жизнь в этом месте его не устраивает

по ряду причин. Но он не трогается с мета, продолжает жить здесь.

Почему? Из интервью нам удалось выделить следующие ситуации:

1. осознанное и аргументированное желание жить именно в городе N (в данном случае - в Рыбинске), несмотря на трудности;
2. неуверенность в том, что в другом месте может быть лучше;
3. неумение вести поиск нового места жительства, недостаток информации о рынках труда, жилья и пр.;
4. неосознанное отторжение модели миграции как не имманентной принятым стереотипам социальной активности;
5. нежелание признать напрасными те усилия, которые были затрачены на старом месте (образ миграции как результата жизненной неудачи);
6. надежда на скорые перемены к лучшему;

В предыдущем разделе был затронут вопрос о том, как семья и семейные связи влияют на миграционные ориентации женщин. Здесь мы остановимся на таких факторах, как жилье и работа. Гипотетическое предположение, что люди едут туда (или остаются там), где есть жилье и работа (или перспектива их получить), нуждается в уточнении с учетом российской специфики.

Жилье. Как следует из интервью, жилье остается основным показателем, по которому люди оценивают качество жизни. Если на Западе работа является основным "двигателем" экономической (свободной) миграции, так как наличие работы дает возможность арендовать или купить жилье и устроить свою жизнь на новом месте, то в России пока действует правило "есть жилье - есть все". Причем современное экономическое состояние общества все больше консервирует эту идеологию. Являясь дорогостоящим элементом жизни, жилье осознается как большая ценность, чем работа.

"В Рыбинске однокомнатная квартира стоит 5-10 тыс. долларов. Заработать такие деньги, имея зарплату 200 - 300 тыс.руб. в месяц нереально." (Случай 11)

Несложный арифметический расчет показывает, что, чтобы окупить квартиру, такому человеку нужно 16 лет трудиться и при этом не есть и не одеваться. Несопоставимость цен на труд и на продукты этого труда (в первую очередь, на недвижимость) порождает уродливые стереотипы и формы поведения.

"Я перешла на низшую должность - с инженера в цехе на техника жилищно-коммунального отдела - ради получения служебной квартиры. Я не имею права ее менять, продавать и могу жить в ней только пока работаю на заводе." (Случай 3)

В последнем случае человек практически добровольно стал заложником государства или предприятия-работодателя, которое может уже не является государственным, но продолжает выполнять ту же роль в патерналистской модели отношений между личностью и обществом.

Работа. Безработица является одним из новых феноменов российской социально-экономической ситуации и требует от людей, соответственно, новых моделей социальной активности. Катастрофическое падение производства первых лет реформы не сопровождалось сколько-нибудь сопоставимым сокращением числа занятых. Однако искусственное сдерживание открытой безработицы и консервация ее латентных форм, которые наблюдались повсеместно, не могут продолжаться долго. Скрытая безработица (сокращение рабочего времени без оплаты, вынужденные отпуска, простои и т.п.) имеет тенденцию постепенно переходить в открытую форму, то есть в массовые увольнения, что реально и происходит. Сегодня, когда темпы падения производства сокращаются, безработица, наоборот, наверстывая упущенное "набирает обороты", в первую очередь, среди женщин.

Описанная ситуация в разной степени характерна для многих регионов России. В Рыбинске проблема безработицы особенно остра из-за промышленной, в первую очередь, оборонной специализации основных предприятий города. Город занимает одно из первых мест в области по уровню безработицы.

Типичная ситуация приведена в одном из интервью:

"На полиграф-заводе раньше работало 5 тыс. человек. Сейчас - 1.5 - 2 тыс. Зарплата - от 200 до 350 тыс.рублей, да и ту не платят. На эти деньги жить нормально невозможно: нужно очень сильно экономить. Дополнительный заработок женщине найти трудно. Мужчинам легче: те, у кого есть машина - занимаются перевозками, другие - торговлей, третьи - ремонтно-строительными работами, иногда уезжают, например, в Москву, но это резко." (Случай 9)

Те, кто потерял работу или желает найти лучшую, как правило, стараются найти ее здесь же - в Рыбинске. Во-первых, трудно практически осуществить поиск работы за пределами города. Во-вторых, в общественном сознании российских жителей господствует традиционно сложившаяся в эпоху всеобщей занятости модель поведения "Работаю там, где живу", противоположная распространенной, например, на западе: "Живу там, где есть работа".

Трудно сказать, какая из данных причин важнее. Потому ли так медленно формируется инфраструктура миграции (институты, облегчающие и обслуживающие передвижения), что на нее нет спроса со стороны населения? Или наоборот, развитие ее должно идти впереди, формируя спрос и новые модели поведения? В нынешних условиях, вероятно, можно рассчитывать только на второй вариант. Новые социальные технологии должны формировать новые модели поведения. Так, простой и относительно недорогой шаг - установление реальных взаимосвязей и обмена данными между региональными службами занятости - может расширить территориальные рамки их деятельности, даст возможность предлагать клиентам работу вне границ города и таким образом стимулировать территориальную мобильность трудовых ресурсов.

В приведенном рассказе мы можем найти иллюстрацию того, насколько распространение бедности ограничивает миграционную (а если посмотреть шире, то и вообще всякую) активность граждан. Экономические последствия нового режима для большой части населения практически свели на нет те либеральные свободы, которые этот режим населению предоставил, в частности свободу передвижения. Новые возможности остаются невостребованными - это приводит к тому, что весь новый режим, который предоставил эти возможности, воспринимается как ненужный и либо активно отвергается, либо происходит "тихое" отчуждение и развитие отношений непричастности. Не находя своего места в новом обществе, не видя как можно воспользоваться новыми возможностями, люди отчуждают себя от этого общества и замыкаются в сфере приватного. Особенно эта стратегия характерна для женщин еще больше, чем раньше закрепощая их в частной сфере.

Второй пассаж приведенного рассказа, на который хотелось бы обратить внимание, это - последствия патерналистской политики государства времен социализма. Привычка находиться под патронажем государства и его посредников в новых условиях выступает как субъективный фактор снижения социальной активности, в добавление к объективным экономическим причинам. Если раньше вектор активности был жестко задан государством, то есть люди знали, как надо действовать, чтобы добиться успеха, то сегодня в условиях кризиса государственности этот вектор не просматривается. Это ведет к массовой дезориентации и социальной апатии.

Патерналистские отношения практически исключали свободный выбор человека, ограничивая его узким кругом официально санкционированных возможностей. Для времен социализма характерны, например, такие миграционные модели "Еду туда, где дают жилье", "Отдыхаю там, куда дали путевку" и т.п. Сегодня же отсутствие возможностей для самостоятельной экономической активности на разнообразных рынках (труда, недвижимости) делает предоставленную населению свободу выбора, в том числе, места жительства, фикцией. Это способствует консервации патерналистских ожиданий, мешающих новым моделям внедриться в общественное сознание.

Раньше существовало и активно действовало посредническое звено между государством и индивидом в лице первичных партийных, профсоюзных и других организаций, которые брали на себя часть активности по взаимодействию человека с общественными и государственными структурами, "заступались" за своих членов. Это был своего рода суррогат, так называемого, третьего сектора. Сегодня влияние этих организаций сошло на нет, а новых не появилось. На месте социальной инфраструктуры среднего звена (неправительственные организации, ассоциации, общественные инициативы и т.п.) сегодня пустота. Это приводит к расширению "поверхности взаимодействия" каждого конкретного человека с социальной сферой и государственной машиной. И, как всегда происходит при расширении поверхностей соприкосновения, растет сила трения, то есть возникают конфликтные ситуации. Люди оказались к этому не готовы, и особенно женщины, которые менее интегрированы в сферу общественного.

В области миграции, которая предполагает усиленное интерактивное взаимодействие человека с окружающим социумом, обычно возникает много различного рода неформальных объединений и организаций среднего уровня. В Москве сеть таких организаций, в частности, связанных с выездом из страны, начинает формироваться в настоящее время. Это - фирмы по трудоустройству в других странах и регионах, юридические фирмы и консультации по вопросам миграции, брачные агентства, предлагающие браки с иностранцами.

В Рыбинске миграционная инфраструктура практически не развита. В сферу деятельности официальных организаций, которые занимаются вопросами миграции в городе, входит лишь расселение беженцев и вынужденных переселенцев (Рыбинское отделение областной миграционной службы), а также вопросы туризма (Рыбинское бюро путешествий и экскурсий, Рыбинское отделение бюро международного туризма "Спутник").

Из неофициальных объединений, каким-либо образом связанных с миграцией и мигрантами, нам удалось обнаружить лишь Общество-клуб по изучению еврейской культуры (для выезжающих в Израиль), некое неформальное сообщество выходцев из Баку и из других республик бывшего СССР, а также рыночные структуры, обеспечивающие коммерческую деятельность челноков.

Такие типы миграции, как трудовая, учебная, оказываются в полном институциональном вакууме. В результате даже если у человека есть намерение выехать куда-либо на работу или учебу, то его нелегко осуществить. Чаще всего такие вопросы решаются с помощью родственных связей (то есть люди едут туда, где у них есть родственники или друзья) или прошлого опыта.

Слабое развитие миграционной инфраструктуры еще раз говорит об отсутствии спроса на миграционные услуги со стороны общества. Миграция требует проявления активной социальности субъектов и таким образом отражает уровень социальной мобильности и активности в обществе. Низкая миграционная мобильность, как правило, говорит о недостаточной социальной активности, что характерно для сегодняшней России.

Таким образом, осознание людьми своего права на свободу передвижения выступает как социальная инновация и наталкивается на устойчивые стереотипы сознания и поведения. Это социальные нормы, сложившиеся в советское время, когда "оседлый" тип жизни был официально санкционированным и предпочтительным , что и было закреплено в многочисленных правилах прописки, регистрации и т.п. Такое наследие уходит в прошлое очень медленно, чему немало способствует и бедственная экономическая ситуация.

Различное восприятие миграции как инструмента свободного выбора характерно для женщин из разных социальных и культурных групп. От полного отчуждения до столь же полного принятия идеи миграции. Если взять качественную шкалу, на одном полюсе которой находится полное отчуждение миграции, а на другом - полное принятие, то основная масса женщин будет сосредоточена на полюсе отчуждения или близко к нему. Это можно проиллюстрировать таким рисунком (на оси У - примерная численность мужчин и женщин):

Чем ближе к горизонтальному положению будут эти прямые, тем скорее в обществе наступит перелом от отчуждения к принятию идеи миграции как реализации права на свободное передвижение.

В данном разделе речь пойдет о возможностях свободного выезда за рубеж, право на который было законодательно оформлено в России только в 1993г.: нас интересовало, как реализуются эти возможности на практике и как они отражаются в массовом сознании, в данном случае в сознании женщин г. Рыбинска, который может служить примером российского периферийного локального социума. С большой долей вероятности можно предположить, что процессы, о которых мы будем говорить, наблюдаемые в Рыбинске, в той или иной степени отражают положение дел в России (может быть за исключением нескольких крупных городов и столичных регионов).

Из этого рассказа мы можем заключить, что есть некоторые возможности для международного сотрудничества и миграций у узкого круга деятелей культуры, предпринимателей, а также у некоторых групп "привилегированных" школьников. Именно эта миграционная активность попадает в поле зрения средств массовой информации и городских властей. Такова объективная ситуация.

Однако существует и субъективный срез проблемы. Описанная выше активность широко освещается в местных средствах массовой информации, причем именно как активность немногих "избранных". Отсюда складывается общественное мнение, что поездки за границу - это для избранных, сама же идея - о миграции за рубеж - большинством населения воспринимается отчужденно, не рефлексируется по отношению к самому себе, не проецируется в плоскость собственного "Я". В результате в массовом сознании вокруг выезда за границу сохраняется ореол избранности и недоступности, так хорошо знакомый нам по прежним временам. Меняются только характеристики круга избранных: если раньше для выезда за границу нужны были особые номенклатурные привилегии или "заслуги перед обществом", то сегодня необходимы, в первую очередь, деньги, информация, личная активность и предприимчивость. Как видно, людей, обладающих сочетанием всех этих качеств, в современном социуме не так уж много и они по-прежнему составляют круг избранных.

Далее...