Попытка обзора современной русской женской прозы - задача непростая. И дело не только в проблеме отбора: что выбрать, а что можно и пропустить. Сама культурная ситуация за последние годы менялась настолько быстро и радикально, что очень трудно распознать и достаточно точно охарактеризовать новые тематические и стилевые тенденции.

Конечно, следует более подробно остановиться на особенностях духовной атмосферы сегодняшней России, определяющих контекст литературной жизни. С августа 1991 года произошло то, чего сразу никто не смог ясно осознать, а именно - прекратил существование довольно значительный культурно-исторический феномен, называвшийся "многонациональной советской литературой". С ним были связаны не только такие одиозные явления, как цензура, "союзы" советских писателей, подконтрольная организация литературной жизни, но и некоторые качества, которые могли приносить и вполне достойные плоды, например, недетерминированность национальной проблематикой. Поражение августовского путча в корне изменило политическую и литературную карту бывшего Советского Союза. Появилась новая независимая Россия, поставившая вопросы не только определения границ, но и проблемы духовной самоидентификации, выявления новой шкалы уже национальных интересов и ценностей. Нужно отметить, что если этот аспект еще в достаточной степени и не актуализирован общественным сознанием, в самое ближайшее время он начнет активно проявляться во многих сферах духовной жизни страны. Впрочем уже сейчас можно назвать произведения, где этот новый фактор привел к определенным творческим результатам. Я имею в виду недавно выпущенный издательством "Русло" роман писательницы Ирины Головкиной "Побежденные". По жанру роман можно отнести к традиционным "толстым" историческим романам-эпопеям: автор охватывает протяженный отрезок исторического времени (а именно 20 лет: с 1917 по 1937 годы), перед читателем проходит множество действующих лиц, интрига сложна и насыщена драматическими коллизиями. Однако при всей традиционности схем, произведение Головкиной все же вносит в русскую литературу нечто новое. Писательница пытается прочитать историческую ситуацию России за указанный период с точки зрения сегодняшнего человека, узнавшего - благодаря обилию информации, которая обрушилась на россиян со времен перестройки - много правды о той России, "которую мы потеряли". Именно информированность, даруемая свободой печати, раскованность и некоторая "поколенческая" отдаленность делают повествование о судьбах семей русских аристократов в Совдепии отличающимися, как от просоветского романа Алексея Толстого "Хождение по мукам", так и от названной "антисоветской" эпопеи Бориса Пастернака "Доктор Живаго".

В некотором смысле роман Головкиной - это русский вариант "Унесенных ветром" Маргарет Митчелл, наполненный болью и бесконечной любовью к России. Основу сюжетной линии составляет судьба трех женщин, каждой из которых присущ свой характер, - и это хорошо показано в романе - индивидуальный темперамент, свой взгляд на жизнь и происходящие в ней события. Главная героиня - Ася, по замыслу Ирины Головкиной, представляет вершину человеческого и женского совершенства, сочетая в себе бесконечную самоотдачу, чистоту, бескорыстность. Леля, другая героиня повествования - ветренная, легко заблуждающаяся и очаровательная... Получение мгновенного "золушкиного" счастья ей не удается. Головкина об этом говорит не раз: может быть, и удалось бы - останься Леля в своей среде: привычной, богатой, аристократической, но ведь жизнь повернулась по-другому, и не способная быть стойкой и при этом абсолютно лишенная хитрости Леля Нелидова ломает свою жизнь окончательно: ее принуждают стать агентом КГБ и доносить на свою родню и людей ее круга.

Подчеркнуто героический образ женщины, которой стойкости не занимать, являет Елизавета Муромцева. В силу и сложившихся обстоятельств, и своих нравственных принципов она лишена личного счастья в традиционном его понимании: любви мужчины, сексуального наслаждения, замужества, материнства, она засохла и "в 29 лет являла собой настоящую старую деву".

К романам этого жанра - условно назовем его "воспоминания и плач по ушедшей России" - относятся недавно вышедшие книги Елены Чудиновой "Держатель знака", Зинаиды Лесницкой "Житейское море". Е. Чудинова рассказывает о судьбе офицеров Добровольческой Белой армии, которые почти мальчиками (17-19 лет) были вынуждены принять участие и умереть в Гражданской войне. Зинаида Лесницкая поведала о судьбе нескольких поколений русской интеллигентской петербургской семьи.

Одной из доминант, оказывающих заметное воздействие на издаваемую литературу - и не только женскую, - стало стремление восстановить целостность отечественной словесности во всей ее временной и пространственной протяженности. В сущности в последние семь десятилетий русская литература была разорвана на несколько практически не соприкасавшихся друг с другом фрагментов.

Существовала официальная литература метрополии, оппозицией которой выступала как литература эмиграции, так и деятельность отечественного диссидентства и андеграунда. Современный читатель в России судил о литературе прошлого только по именам и произведениям, признанным советской идеологией "прогрессивными", остальные, даже самые невинные, были упрятаны в спецхраны или оставались труднодоступными для рядового гражданина. Вполне понятно, что после обретения свободы слова вопрос о восстановлении целостности литературного процесса стал актуальным. И наши издатели, несмотря на многочисленные материальные трудности сумели выпустить несколько книг, частично заполнивших провалы литературного материка русской культуры.

Прежде всего мне хотелось бы назвать несколько книг русских писательниц XIX века. Их имена особенно важны для нас, поскольку, надолго выведенные из литературоведческого оборота, они как бы остались за пределами литературного процесса, что в свою очередь придало картине русского XIX века маскулинистский оттенок. И только возвращенные нам тексты позволяют говорить о той весьма активной роли, которую играло женское перо в развитии практически всех жанров отечественной литературы. Подтверждением этого тезиса может служить недавно переизданная книга А.О. Ишимовой "История России в рассказах для детей". Автор этого беллетризированного повествования - современница Пушкина, которая сумела доказать, что не только мужчина достоин внимания музы Клио. Российская Академия, принимая в 1841 году решение об издании книги, отмечала высокие художественные достоинства произведения писательницы: "Сочинение госпожи Ишимовой согрето любовью к отечеству, обращено к нравственной пользе и может заохотить детей к внимательному чтению русской истории". Более веским подтверждением художественных качеств пера Ишимовой может служить письмо Пушкина, написанное ей непосредственно перед дуэлью: "Сегодня я нечаянно открыл Вашу "Историю в рассказах" и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!"*

Своеобразным открытием женского литературного XIX века стал выпуск издательством "Современник" в самом конце 1980-х годов трех сборников рассказов и повестей русских писательниц, составленных В. Ученовой. Первый - "Дача на Петергофской дороге" - охватывает 1-ю четверть 19 века и представляет таких авторов, как Елена Ган, Зинаида Волконская, Евдокия Ростопчина, Мария Жукова. Во втором сборнике - "Свидание" - читатель может познакомиться с женской прозой середины века, с творчеством Авдотьи Панаевой, Марко Вовчок, Надеждой Хвощинской, С. Соболевой, М. Цебриковой. И, наконец, третий сборник этой серии "Только час" посвящен писательницам конца XIX - начала XX века. В него включены, в частности такие авторы, как Ольга Шапир, Мария Крестовская, Валентина Дмитриева, Лидия Авилова.

Хотя нельзя сказать, что имена, включенные в эти подборки, абсолютно неизвестны в России - время от времени они публиковались, но разрозненно и случайно, - и сведение их в единый ряд позволяет и исследователю, и обычному читателю представить как единое целое важный слой российской словесности прошлого века.

Здесь можно вспомнить слова писательницы XIX века Ольги Кисляковой-Шапир, заметившей, что ничто не может "отклонить меня от осознанного пути: никогда не подделываться под "мужское перо", признавая, что действительно ценным вкладом может быть только то, что я говорю от лица женщины. Должна сказать, что и посейчас меня удивляет, как мало внимания уделяется подлинному голосу женских определений жизни".**

Не очень удачным мне кажется - во всяком случае для литературоведа - вышедший в 1989 году и составленный той же В. Ученовой сборник "Степная барышня". Включенная в него проза по большей части повторяет содержание названных выше книг. Более ценным является изданный в 1990 году и составленный Н. Якушиным сборник "Сердца чуткого прозреньем..." Хотя в нем мы находим уже знакомые имена Ган, Дуровой, Жуковой, Хвощинской, произведения, отобранные составителем, малоизвестны и не репродуцируют предыдущие подборки. Заслугой составителей также следует считать включение рассказов Евгении Тур, Каролины Павловой, Аполлинарии Сусловой.

Из персональных сборников писательниц 19 века мне хотелось бы обратить внимание на книги: Е.А. Словцовой-Камской "Любовь или дружба", романы А. Соколовой (второй псевдоним - Синее Домино), вошедшие во второй том шеститомника "Авантюрный русский роман", Юлии

* Пушкин А.С. ПСС.Т. Л.: Наука, 1979. С. 486.

** Фидлер Ф. Первые литературные шаги: Сборник автобиографии. СПб, 1911. С. 53.

Жадовской "В стороне от большого света", Николая Северина (настоящее имя - Надежда Ивановна Мердер) "Царский указ", "Воспоминания" А.Ф. Тютчевой и некоторые другие.

Если к писательницам XIX века советская идеология относилась в общем-то индифферентно, то большинство женщин - авторов русского "Серебряного века" вызывало у чиновников устойчивую аллергию. Все знают трагическую судьбу Анны Ахматовой и Марины Цветаевой, те оскорбительные и уничижительные эпитеты, которыми награждали их творчество придворные критики. И если под напором демократического движения 1960-х годов в стране и стали публиковаться их произведения, то как правило в урезанном, искаженном цензурой виде.

Однако, говоря о возвращении российскому читателю женской литературы начала века, мне хотелось бы остановиться особо на мемуаристике. Хотя для классической "belles lettres" это, в общем-то, жанр маргинальный, для нас сегодня он весьма важен. Чтобы протянуть духовную нить в наше прошлое, мы должны понять, ощутить, как переживали события начала века русские женщины. Нам крайне интересны их мнения о проблемах современности, их идеи, эмоции, размышления, оттенки чувств.

Среди книг такого рода, появившихся в России в последние годы, мне особенно хотелось бы выделить двухтомник воспоминаний И. Одоевцевой "На берегах Невы" и "На берегах Сены", знакомящий российского читателя с малоизвестной ему жизнью и судьбой русской литературной эмиграции. В этом отношении весьма интересны и мемуары знаменитых балерин Матильды Кшесинской и Нины Тихоновой, дочери Льва Толстого Александры, Зинаиды Шаховской, Веры Буниной-Муромцевой. Особую ценность представляют, конечно, мемуары Зинаиды Гиппиус, сарказм, острота характеристик и откровенный антибольшевизм которой делали в прошлые годы доступ к ее воспоминаниям практически невозможным.

Если же вернуться снова к главному руслу женской литературы "Серебряного века", вернувшемуся на родину, то здесь следует упомянуть книги Лидии Чарской, также оболганные и преданные анафеме советской критикой. "Сказки голубой феи", "Записки институтки", "Записки маленькой гимназистки", "Княжна Джаваха", "Сибирочка" - вновь появились на полках наших магазинов и библиотек. Хочу добавить, что и дореволюционная критика слова доброго не сказала о книгах Чарской. (Своеобразная дань эпохе декаданса, когда многие нравственные ценности и привычные понятия подвергались осмеянию, отрицанию, уничтожению.) Но Чарская была самая читабельная и любимая писательница российских детей и юношества (по опросам библиотек тех лет). Ее жанр - сказочные повести, написанные на бытовом материале, что становится особенно интересным сейчас как реалия прошлого. Ее ориентир на нравственные основы однозначен и не подлежит сомнению: добро, верность, любовь к ближнему, благородство - незыблемые ценности, они всегда победят и принесут свои плоды. Причем в обыденной жизни эти качества еще более необходимы, так как быть нравственным каждый день труднее, нежели совершить героический поступок в экстремальной ситуации; ведь в такой момент может сработать лишь темперамент, а не нравственные принципы. Но в любом случае, как бы там ни было, дореволюционная критика ругала, а книги выходили, их читали, любили, и не одно поколение русских выросло на книгах Лидии Алексеевны Чарской. В советское же время (благодаря также и критике К. Чуковского) мы были их лишены.

Отрадно, что сегодня читающая аудитория может познакомиться и с произведениями тех писательниц, которым были очень близка женская тема, проблема эмансипации. Вышли романы Екатерины Бакуниной "Тело" и "Любовь к шестерым", Анны Map "Женщина на кресте", Анастасии Вербицкой "Ключи счастья", "Дух времени", "Иго любви", повесть Лидии Зиновьевой-Аннибал "33 урода". Особенно их волновала проблема раскрепощения в сексуальной жизни, снятие многих табу в этом вопросе.

Несколько слов хотелось бы добавить и о возвращении отечественной культуре и философии наследия Елены Блаватской. Хотя ее теософские штудии, такие как "Тайная доктрина" или "Разоблаченная Изида" собственно художественной литературе не принадлежат, выраженное в них мировоззрение вполне соотносится с сегодняшней культурной ситуацией в России и вполне способно оказать влияние на эстетическую структуру современной женской прозы, как одна из попыток познать и освоить тайны мироздания.

Еще одно тематическое направление, которое занимает все более значительное место в современной русской литературе, связано с проблемой эмансипации женщины. Справедливости ради нужно сказать, что женщина в России никогда не была совершенно забитой и бесправной. В любых формах взаимодействия полов - независимо от того, где это происходило: в верхах общества или в самых низших его слоях - главенствовал, как правило все-таки более сильный психологический тип. И примеров тому множество, как в реальной истории, так и в литературе.

Трудно назвать забитой легендарную кавалерист-девицу Дурову, Анну Каренину, героинь Тургенева (Одинцова из "Отцов и детей", княжна Зинаида Александровна из повести "Первая любовь") или Кабаниху, о которой недаром говорит ее прислуга "нашей бы хозяйке за ним (за купцом-самодуром Диким. - Е.Т.) быть, она б его скоро прекратила"*, а также других женщин русской литературы и жизни. Они своей внутренней силой пытались ломать утвержденные - официально или неофициально - жизненные нормы, менять ситуации.

Однако жизненные реалии не всегда соответствуют представлениям в общественном сознании, и здесь существовала сначала в русском, а затем и в советском менталитете - масса самых примитивных предрассудков по поводу роли и предназначения женщины. Существовал некий список положительных качеств, которыми должна обладать идеальная женщина, и табу, которые ей не следует преступать. Естественно, многое из этого списка было совершенно не обязательно для мужчины. Например, использование в своих опусах табуированной лексики. Понятно, что желая освободиться от этих табу и используя свободу печати, должен был быть совершен некий литературный жест, в качестве манифеста "освобождения" женщины от таких предрассудков. Кажется, одной из первых ласточек такого рода стала вышедшая в России в 1993 году книга Натальи Медведевой "Мама, я жулика люблю". Эта превратно понятая языковая раскрепощенность была использована писательницей Натальей Медведевой, которая включает ненормативную лексику во все свои произведения.

Если говорить о содержании книги, то это уже довольно привычная для западной литературы исповедь женщины. В сущности это рассказ, который ведется от имени 14-летней школьницы, имеющей богатый авантюрный и сексуальный опыт. Роман Медведевой, доходящей в своих интимных откровениях до скабрезных подробностей, вполне вписывается в так называемую "литературу женского протеста", хотя при его чтении неизбежно возникает проблема чисто эстетического свойства. Недостаток художественности - а им и страдает перо Медведевой - несколько искажает жанр ее текста, смещая его из области интимного повествования в сторону откровенной порнографии, что снижает "освободительный" пафос произведения.

"Новая исповедальность" становится лейтмотивом и книги Дарьи Асламовой "Исповедь дрянной девчонки", выпущенной в 1994 году 80-тысячным тиражом. Молодая журналистка также стремится поразить российских читателей своим повествованием, где большое место занимают откровения из области интимной жизни и связанные с ней острые сюжеты. Книга произвела даже в некотором роде скандал, поскольку в ней фигурируют некоторые известные личности. Но, конечно, дело не только в пикантной стороне откровений "дрянной девчонки": главный пафос повествования - в попытке женщины через эпатаж, через подобный жест эмоционально и психологически освоить реалии новой российской жизни, утвердить в ней свое право на свободу и своеобразие. Думаю, что такого рода литературу, где откровенность соседствует с вызовом можно условно назвать литературно-психологическим авангардизмом, стремящимся через шок освоить новые эмоциональные пространства бытия.

С 1989 года один за другим стали выходить сборники современной женской прозы: "Женская логика" (1989), "Не помнящая зла" (1990), "Чистенькая жизнь" (1990), "Новые амазонки" (1991), "Жена, которая умела летать" (1993), "Glas" глазами женщины" (дайджест 1993 года), "Чего хочет женщина..." (1993). Сами сборники включают в себя рассказы, повести, стихи, пьесы, как уже известных (Зоя Богуславская, Людмила Петрушевская, Светлана Василенко, Марина Палей, Татьяна Толстая, Нина Искренко, Нина Садур), так и молодых или малоизвестных писательниц (Юлия Немировская, Елена Глинка, Раиса Мустонен, Галина Скворцова). В предисловии к сборнику "Не помнящая зла" (с. З) выражена по сути дела программа этой тенденции. "Женская проза есть - поскольку есть мир женщины, отличный от мира мужчины. Мы вовсе не намерены открещиваться от своего пола, а тем более извиняться за его "слабости". Делать это также глупо и безнадежно, как отказываться от наследственности, исторической почвы или судьбы. Свое достоинство надо сохранять, хотя бы и через принадлежность к определенному полу (может быть, прежде всего именно через нее)". Итак, мы видим, что это - целый манифест, в котором чувствуется влияние феминизма, характерное именно для конца 80-х годов. И женская проза, возможно, даст новый стимул развитию современной русской эстетики.

Думается, стоит обратить внимание на сборник "Жена, которая умела летать", изданный на средства регионального фонда "Европейский Север" в 1993 году в Петрозаводске. Он достаточно необычен по своему составу: наряду с русскими писательницами из северо-западного региона в него включены произведения финских авторов. Однако имеется и еще одна особенность - все российские авторы из провинции, многие из которых раньше почти не публиковались. Поэтому сборник дает возможность познакомиться с женской литературой "малой" России, в существование которой - как отмечено в предисловии к книге - многие не верили. Среди них - Элла

* Островский А.Н. Собрание сочинений. Т. 2. М.: Искусство, 1974. С. 240.

Орешина, Валентина Тульчина, Светлана Пушкина, Раиса Мустонен и другие. Пожалуй, единственной, чьи произведения уже были известны российскому читателю, является пермячка Нина Горланова.

В то же время сборник не есть просто подборка рассказов. Его составители ставили перед собой более широкие задачи. Во-первых, на основе опубликованных текстов сформулировать, в чем же заключаются специфические особенности женской литературы, а во-вторых, в чем состоят сходство и различие современной российской и европейской, в данном случае - финской, парадигмы средств женского художественного самовыражения. Поэтому к сборнику рассказов присоединена теоретическая часть - статьи Ирины Савкиной, Елены Марковой и Лийзи Хухтала. Одна из авторов - Ирина Савкина, видит подход к анализу женского творчества так: "... Самое интересное в женской литературе - то, что есть только в ней и нигде больше: образ женщины, женского начала, увиденный, осмысленный и воссозданный самой женщиной. Когда избирается такой подход к женской прозе, то становится возможным не только поставить в один ряд произведения писательниц, несхожих в своих жанрово-стилевых пристрастиях, но и рассматривать наряду с отечественной - прозу переводную..." (стр. 393).

Далее...