 | Заккит З. М. От мертвых не отрекаются. Из переписки
Зинаида Михайловна Заккит (урожденная Стеценко) разделила судьбу многих наших соотечественниц, чья молодость пришлась на начало XX века. Родилась она 21 ноября 1895 года в семье железнодорожного служащего, в 1915 году окончила Бердянскую 1-ую женскую гимназию. Работала учительницей, затем банковской служащей.
Наступил 1917 год. Конечно, бурные события того времени не могли не тревожить Зинаиду, но не это было для нее главным. Она стояла на пороге жизни, любила и хотела быть счастливой. В марте 1918 года она вышла замуж за своего сослуживца Александра Николаевича Мальцева - доброго, скромного человека, боготворившего ее. Тогда они еще могли верить, что гроза пронесется и их ждет благополучная безоблачная жизнь. Но судьба распорядилась иначе. В декабре 1918 года на поезд, в котором ехал А.Н. Мальцев, напали бандиты, и он погиб.
Никто никогда не узнает, что пережила тогда его вдова. Вскоре в Бердянске установилась советская власть, надо было на что-то жить, и Зинаида Михайловна устроилась делопроизводителем в военкомат, а затем в 9-ую стрелковую дивизию 11-й армии. Здесь она познакомилась с инженером Вольдемаром Карловичем Заккитом. Вольдемар Карлович отличался рыцарской учтивостью, был умным и интересным собеседником, посвящал ей стихи. Несмотря на внешнее хладнокровие, этот сын латышского хуторянина обладал пылким и мятежным характером. Наперекор отцу, желавшему видеть сына пастором, он поступил в Петербургский политехнический институт, откуда был исключен в 1907 году за участие в революционном движении. В 1910 году Вольдемар Карлович окончил Рижский политехникум и вернулся в Петербург, где работал инженером-электротехником.
После революции В.К. Заккит работал там, где требовалась аккуратность, исполнительность и честность. Летом и осенью 1917 года он был контролером Петроградского городского казначейства; в 1918 году - членом постоянной ревизионной комиссии ВСНХ Северной области; в 1919 - членом ревизионной комиссии по упорядочению отчетности в продорганах поволжских городов. В 1920 г. он был назначен инженером Северо-Кавказского военного округа.
Около двух лет длилось знакомство Вольдемара Карловича и Зинаиды Михайловны, и, наконец, в 1922 году они сочетались браком и уехали в Петроград. Здесь 10 февраля 1923 года у них родилась дочь Элеонора. В это время они узнали о том, что отец Вольдемара Карловича умер и он является наследником большого имения. Перед Заккитами встал выбор: или спокойная и обеспеченная жизнь в независимой Латвии, или полуголодное нестабильное существование в Советской России, Заккиты выбрали второе. Вольдемару Карловичу были глубоко чужды идеалы так называемого "мещанского счастья". Он хотел строить светлое будущее в Советской России, в которое он свято верил. Зинаида Михайловна не хотела ехать в чужую незнакомую страну.
Однако, несмотря на жажду деятельности, Вольдемар Карлович не мог найти работу в Петрограде, и в октябре 1923 года Заккиты уехали в Днепропетровск, где 29 мая 1924 года у них родился сын Леопольд. В последующие годы Заккиты неоднократно меняли место жительства, так как Вольдемар Карлович не мог долго удержаться на одном месте работы: мешала "излишняя" честность и бескомпромиссноcmь. Вследствие этого Вольдемар Карлович не вступил в партию, которая не отвечала его идеалам. Летом 1933 года Заккиты переехали в Туапсе, где Вольдемар Карлович получил хорошо оплачиваемую работу. У Заккитов была хорошая квартира, относительный достаток, и ничто, казалось, не мешало полному спокойствию и благополучию. Однако Вольдемар Карлович не находил себе места. На каждом шагу он видел, как попираются его идеалы, которые были смыслом его жизни и для которых он пожертвовал всем, даже родиной: аресты безвинных, грабительская коллективизация, воровство партийных чиновников. Вольдемар Карлович открыто протестовал против всего, что считал несправедливым, хотя не мог не знать, что ждет впоследствии за это и его, и семью. Он просто не мог иначе.
Вечером 26 июля 1935 года В.К. Заккит назвал коллективизацию новым рабством для крестьян. В ночь на 27 июля его арестовали. Через 7 месяцев по заочному постановлению Особого совещания при НКВД СССР он был отправлен в лагеря на строительство Беломоро-Балтийского канала, а затем заключен в Соловецкую тюрьму.
Сразу после ареста мужа Зинаиду Михайловну с детьми выселили из квартиры и уволили с работы. Никто не решался сдать ей угол, так как боялись быть обвиненными в сочувствии к семье "врага народа". Наконец, нашлись добрые люди, которые разрешили им жить в сарае для скота, а глубокой ночью, чтобы никто не узнал, пускали в дом обогреться. Когда наступили первые холода, полуторагодовалая дочь Зинаиды Михайловны Нелли заболела воспалением легких и умерла. На похороны ее не пришел никто...
Наконец, Зинаиде Михайловне удалось, найти крышу над головой и работу. Однако "жену врага народа забыть не могли. В 1937 году от нее потребовали отречения от мужа и развода с ним. Зинаида Михайловна отказалась. Конечно, она могла отречься во имя благополучия детей, но благополучие, купленное такой ценой? Не легло бы оно еще более страшным клеймом на нее и детей, чем клеймо семьи "врага народа"?
Зинаиду Михайловну с детьми сослали в Башкирию в деревню Иглино. Сюда, в сентябре 1940 года, приехал освобожденный из заключения Вольдемар Карлович. Каторга не сломила его. Как и прежде, он шел напролом против любой несправедливости. На керамико-трубном заводе, где он работал техником-сметчиком, он стал бороться против привилегий начальства и инженерно-технических работников, к числу которых принадлежал сам. Единственным критерием для Вольдемара Карловича была его совесть и те понятия о справедливости, которые он усвоил с юных лет и которым не хотел и не мог изменить. Более для него ничего не существовало. Предостережения и угрозы начальства, уговоры и мольбы жены, видевшей, что муж идет навстречу собственной гибели, были бессильны.
В ночь на 19 января 1943 года Вольдемар Карлович был вновь арестован и заключен в Уфимскую тюрьму. Больше от него не было вестей. Зинаиде Михайловне сообщили, что В.К. Заккит осужден на 10 лет без права переписки. Тогда она еще не знала, что это означало смертный приговор. Леопольд так ничего и не узнал о судьбе отца: он погиб на фронте б июля 1944 года в возрасте 20 лет.
От пятерых Заккитов осталось двое: мать и дочь. Зинаида Михайловна работала бухгалтером, Элеонора - на лесозаготовках и чернорабочей (она киркой выдалбливала глину в карьере). Люди относились к ним довольно доброжелательно, хотя им нередко приходилось чувствовать, что они изгои. В 1945 году Элеонора вышла замуж, но отношения с мужем не сложились, и они расстались. Шло время, Зинаида Михайловна и Элеонора работали, растили маленькую Ларису и терпеливо ждали 1953 года, когда должны были освободить Вольдемара Карловича. В июле 1948 года об опальной семье вспомнили вновь.
От Зинаиды Михайловны потребовали отречения от мужа и, получив отказ, сослали 52-летнюю женщину в еще более дальнюю ссылку: в деревню Белая Глинка Кустанайской области.
25-летняя Элеонора осталась одна с двухлетней дочкой. Арест отца, гибель брата, разлука с мужем, ссылка матери - таким было ее прошлое. Что могла она ждать от будущего? С этих пор переписка с матерью стала для нее единственной отрадой. Зинаида Михайловна и Элеонора писали друг другу почти каждый день и бережно хранили все письма, которые получали. Они подробно рассказывали друг другу о своих повседневных делах и заботах, делились горестями и маленькими радостями, помогали друг другу, как могли. Шесть лет длился этот разговор в письмах. 31 марта 1954 года Зинаида Михайловна была освобождена. Мать и дочь вновь встретились, и более уже не расставались. Поселились они в Бердянске - городе, где прошло детство и юность Зинаиды Михайловны и с которыми были связаны, самые светлые ее воспоминания. Здесь она умерла 9 июля 1971 года.
В этом сборнике публикуются некоторые письма З.М. Заккит 1948-1954 гг., которые она писала дочери из ссылки. Они находятся в Центре документации "Народный архив" (ф.121, оп.1, ед. хр. 24-30), куда их передала Элеонора Вольдемаровна Нуридинова (урожд. 3аккит) в 1990 году.
Из них можно узнать о повседневных заботах, быте и взаимоотношениях жителей глухой степной деревушки и райцентра в Казахстане; о том, как проводили они свои будни, как отмечали праздники. Письма написаны живым разговорным языком под влиянием непосредственных ее впечатлений и настроений. Многое в них покажется современному читателю неожиданным и непонятным, с точки зрения нынешних понятий и знаний. Они отражают чувства, психологию и мировоззрение определенного типа советской женщины - страдалицы, труженицы и вместе с тем - убежденной оптимистки. Удивительная жизнерадостность Зинаиды Михайловны была во многом врожденной, однако она сохранила ее благодаря почти религиозной вере в идеалы, которые теперь считаются ложными и порочными. Возможно, что только эта вера, эта покорная, жертвенная преданность помогла Зинаиде Михайловне не только выжить, но и творить добро, дарить людям радость, поддерживать их и хоть на минуту согревать их теплом своей души. Эти письма вызывают немало противоречивых чувств и вопросов, разрешить окончательно которые невозможно, как невозможно осудить или оправдать эпоху, в водоворот которой попала Зинаида Михайловна Заккит.
З.М.Заккит - Э.В.Нуридиновой
4 августа 1948 г.
Родная моя!
Наконец я могу написать тебе обстоятельное письмо.
Я живу в деревне, в которой одна улица посередине, вместо парка культуры. А на этом току я то обмолачиваю хлеб, то заметаю так тщательно, что, наверное, выдержу экзамен на дворника.
Моим помощником была моя новая подружка, на 10 лет старше меня, ленинградка. Сошлись характерами, обе веселые, обе тайком роняем слезу, когда после двенадцатичасового рабочего дня возвращаемся к себе в угол с земляным полом и прежде всего ложимся отдыхать, а затем принимаемся за приготовление пищи.
В Белую Глинку прибыла ночью 28/VIII 48 г. Дают 0,5 хлеба ржаного. За неделю дали 2 кг муки ржаной. Молоко 4 руб. литр, рыба свежая - карась - 3 руб. десяток, масло 40 руб. кг.
А как хорошо, что ты не поехала! И ехать ко мне не следует. Разлука нам предстоит не на год и два, а, быть может, на 10 лет, т.к. осужденным на 10 лет дают ссылку на 5 лет. Теперь считай: папе осталось 5 лет тюрьмы + 5 лет высылки. Итого 10 лет. А потому наберись терпения ждать меня. Взять тебя к себе - это подобно твоей смерти как физической так и духовной. Плюс ребенок, для которого ты должна жить. Ты должна еще жить отдельно от меня ради материального положения своего и чтобы у меня был дом, куда бы я могла приехать. Все это не только печально, но и трагично, но это жизнь... И ее надо пережить. Сейчас я одна, и страдаю я одна, а вот со мной приехали матери с детьми... Детсада-яслей нет, а на работу нужно идти, иначе не получат 0,5 кг хлеба.
Выехала я в тот же день около 11 часов вечера, дав взятку 70 руб. за билет. Проезжая мимо Кудеевки, бросила бирку с багажа с надписью на обороте: "Выехала 22/VII поездом N 16. Мама". Нашли ее или нет? Мимо станции шел встречный поезд, может, ветром отбросило далеко. Доехала хорошо, не обокрали. В поезде до Миасса ехала девушка из Бердянска, но она наших не знала, т.к. только гостила. В Кустанай прибыла 24/VII. Явилась по назначению. Объявили, что поедем в район, т.к. в городе бухгалтера не нужны. "Нам нужны рабочие в район". Велели сфотографироваться, затем взяли у нас отпечатки пальцев обеих рук, затем заполнили анкеты. Отдельный сотрудник зарисовал наши лица. Видимо, художник-моменталист.
Пока я ждала очереди для всех этих процедур, я увидела девушку по типу черкешенки и спросила ее: "Откуда?" Оказалась, из Владикавказа - черкешенка, очень красивая. Пришла для очередной отметки, подобно нашей Иглинской. В это время стоявшая с ней рядом пожилая дама сказала: "А я из Бердянска - Осипенко!". "Кто же Вы? - спросила я. - Я там училась в 1-й городской гимназии", "Я тоже, - ответила незнакомка. - В 1911 году окончила гимназию". Обнялись и заплакали. Общие знакомые, воспоминания. Это оказалась Наташа Матиас. Много узнала новостей о подругах. Высланы они еще в 1935 г.
До 28/VII я жила в пристанционном садике, куда с каждым поездом прибывали все новые и новые партии подобных мне со всех концов матушки Руси. При мне одну партию отправили в Урицкий район за 120 км на автомашине в сопровождении солдат с автоматами. 30/VII приехала Иглинская компания и привезла мне 5 кг хлеба. Халитов снабдил их хлебом в дорогу и велел мне передать. Затем нас перевезли через мост за реку Тобол, где ночевали две ночи. Прошла гроза. Не успели высохнуть одежды, поднялся холодный ветер. И каждый раз я радовалась, что тебя и Лорика нет со мной. Нас назначили за 182 км в Карасуйский район, но туда не попадались попутные машины. Группа наша состояла из 28 человек. У всех дети. И как на зло, начались дожди. У переправы одна маленькая хибарочка. Все не могли вместиться. Наконец, днем 29/VII подъехала автомашина с директором совхоза N 1 Пресногорьковского р-на, и он взял нас половину, а остальных оставил на завтра. И завезли нас за 350 км от Кустаная. Но нас не сопровождали с автоматами, хотя у реки Тобол дежурили четыре автоматчика.
Здесь, в Белой Глинке, разместили нас по квартирам. Я с Софьей Алексеевной Нейдорф, моим новым другом, живем у вдовы с двумя детьми. Кровати нет. Пол земляной. Комната меньше нашей. Комната богата клопами, блохами и сверчками.
Используют нас, как рабочих. Работаем в совхозе с 7 часов утра до 8 часов вечера. Перерыв с часу до двух.
Четырех человек из нас перебросили на сенозаготовку. Выполняем работу всю, какую дают: грузим мешки на весы, сгружаем, на веялке, перелопачиваем зерно, заметаем ток. О конторской работе лучше не говорить. Выходных нет. Даешь чернорабочую силу!
С возрастом не считаются. "Вы поднатужьтесь потихоньку", - отвечают, когда мы вдруг присели от усталости. И снова радуюсь, что ты дома.
Ну, хватит о себе. Пиши, как твоя жизнь, какие новости? Береги огород. Осенью до морозов вышли мне лука для еды и для посева, фасоли немного, мыло и чай. Здесь казахи чай любят. У Эдгара Нордена попроси бумаги. Здесь книга приказов пишется на книге "Молодежная эстрада". Газеты используются для бухгалтерской работы. Чтобы не повторяться, не дублировать все, что пережито и что меня здесь встретило, то прочти тем, кому интересна моя судьба. Невольно задаешь вопрос: "За что?"
Итак, моя родная, не падай духом. Я ведь живу надеждой, что придет наконец час, когда я приеду к тебе. Лорик с удивлением и интересом встретит старенькую седенькую бабушку. Ну пока. Ведь уже поздно. Пора уложить свои кости на покой. Завтра надо перелопатить овес.
Твоя мама.
21 августа 1948 г.
Мои дорогие!
Перебрались на новую квартиру к немцам из Грузии. Вот уж дали волю воспоминаниям. Они жили недалеко от Тифлиса.
Семья состоит: муж - Иван Адамович, жена его Мария Григорьевна и сын - 13-летний Иван Иванович. Все на работе. Он - плотник, она со мной на току, сын на комбайне. Семья очень добрая, но живут, как нищие. Постели нет, обрывки одеял, тюфяков. Как это все знакомо мне! У них нет белья. Спят в одежде, а делятся последней картошкой со мной. Я получаю только 0,5 кг хлеба, муки уже нет на базаре. У них есть корова, но сейчас собирают масло на сдачу государству. Сейчас отдыхаю за письмом к тебе. Как плохо здесь без часов. И денег нет купить ходики. У нас нет скатерти на столе. Накрываем его газетами. Целую всех крепко.
Мама.
29 августа 1948 г.
Здравствуй, моя родная!
Сегодня день рождения нашей Ласточки. Как она вела сегодня себя? Что ты ей сделала? Хозяин мне сказал так: Вы будете у нас жить и хозяйничать, а мы будем работать. Картошка есть, молоко есть, о дровах не думайте". Как говорится, Бог и птичку в поле кормит. Они меня оставили в доме, как мать. Я варю, за столом разливаю по тарелкам, и без меня даже второй тарелки не наливают. Судьба все-таки милостива ко мне, что устроила к таким людям.
Не грусти, моя Кисанька. Таков удел мой. Помнишь, я тебе часто говорила: "Придет момент, когда ты будешь одна". Вот и пришло время. Между прочим, если кто из знакомых не хочет, чтобы знали о нашей переписке, то пусть отдает тебе свои письма, а ты пересылай их мне в своем письме.
Спокойной ночи, моя Кисанька. Ваша мама и бабушка.
13-15 сентября 1948 г.
Здравствуй, моя родная!
Меня переводят в сторожа к стогам сена у конюшен. Это похуже дело. Здесь (на току - И.Т.) под навес скроешься от дождя и стужи, а там, хоть закрывайся в сене, а отказываться от работы неудобно. Боюсь, что мои невралгии уложат меня в постель.
Мария ходила пешком за 25 км на базар и купила две фуфайки. Два дня моросил холодный дождь. Я чувствовала себя очень плохо: ломят руки, ноги, голова. Сегодня пришли за мной: "Хватит болеть". Нужна справка от врача, а у меня нет температуры. В общем, пригрозили снять меня с хлеба. Пришлось выйти на пост.
18-22 сентября 1948 г.
Моя родная!
У нас сегодня радостный день: Маруся получила выигрыш 400 руб. Купила мяса 1 кг, и мы хорошо поужинали. Управились и занялись каждый своим делом: Соня и я пишем письма, Иван Адамович читает газету. Ганик валяется в постели. Он пришел в сумерки, убирал в колхозе картофель. 21/IX. В воскресенье копали картофель. Огород находится в 4 км от села. Кто-то помогал, т.к. сотки две очень редкие оказались. 22/IX. Случайно шла машина в Кустанай, и я доехала до района. Сейчас на почте жду выдачи посылок. Со мной из наших девушка тоже за посылкой от сестры из Эстонии. Обратно идем пешком 15 км.
Целую горячо за заботу. Твоя мама.
3 октября 1948 г.
Итак, я на положении безработной. Так сказать, нахлебник совхоза: не сею, не жну, а только жру. Зарплату за август еще не получили. С письмом задержка по той причине, что солили капусту. 1/X таскала глину и песок ведрами на ремонт печей квартиры прораба.
Вечером приехали из района и области начальники КГБ на проверку: не сбежали ли мы. Я просила их, чтобы они дали разрешение на работу в конторе. Обещали поговорить с директором. Буду ждать.
Все, кому я писала, никто не ответил. И я понимаю. "Зинаида Михайловна милая, хорошая, но... писать ей опасно. Ведь своя рубашка ближе к телу". Я глотаю эту пилюлю с сознанием, что мои друзья не пострадают.
Телефон и радио будут у нас скоро, т.к. привезли столбы и ямы копают. Начальник почты уже купил репродуктор за 60 руб. Ждем с нетерпением. Одно зло, что зарплата задерживается, но, так или иначе, а радио будет у нас. Оживем немного. Тебя интересует наша комната. Пожалуйста: входишь в дверь нагнувшись, справа русская печь с плитой, вдоль стены тянется скамья до окон, которых два. Между ними столик. От второго окна вдоль стены тянется топчан хозяев, а от их ног тянется наш с Софой. В комнате стоят три столба, подпирающие потолок. Я открыла библиотеку. Детвора наперебой читает книжечки Лариски. Целую горячо. Твоя мама.
P.S. Привет от Маруси, Ивана Адамовича, Ганика и Софьи Алексеевны. Когда я читаю письмо твое, то они плачут. А я хоть бы хны. Зачерствела моя душа. И что плакать? Дома у тебя все благополучно, а я как-нибудь перебьюсь. Мне ведь мало надо.
Ну, будь счастлива. Целую Мама.
9 октября 1948 г.
Здравствуй, моя родная!
Ввиду безработицы займусь рукоделием. Буду вышивать тебе салфеточки, подушечки и прочие "буржуазные" мелочи. Сегодня закончила сортировку картофеля на базе. И все. Управляющий объявил, что теперь будут давать хлеб только работающим. Нам с Софкой выписали по 6 кг отходов (рожь с овсом, с полынью и прочей божьей примесью). Будем провеивать, молоть, просеивать и печь экзотические лепешки.
Обнимаю вас обеих. Мама.
20 октября 1948 г.
Я взялась снова за старое дело. Расшевелила молодежь и теперь у меня репетиции. Готовили пьесу, концертное отделение. Одна ревнивая жена, услышав, что призываю молодежь к культурной работе, сорвала мое объявление, но затем сама пришла с гитарой, и уж играет в пьесе.
Вот что, родная, повторяю: не грусти. Надо все пережить. Ведь жизнь твоя впереди. Ты испугалась одиночества. Надо и его пережить. Все будет тяжело, пока ты не полюбишь. Придет пора, встретишь человека, полюбишь и тебе будет легко
Очень хорошо, что ты взялась за книги. Попробуй почитать Белинского. Это даст тебе понятие более глубокое о героях романов.
Целую крепко. Будь здорова, не грусти. Твоя мама.
30 октября 1948 г.
Моя роднулька!
28/X приезжали из района МГБ отмечать нас. Обязали директора дать мне работу в конторе или они сами устроят меня по специальности. Директор обещал при первой вакансии предоставить мне место. Оказывается, что это плод собственной фантазии, что нам нельзя работать в конторе. Им нужна была рабочая сила для уборки урожая. Прямо отлегло от сердца.
13 ноября 1948 г.
Здравствуй, моя родная!
Мы уже забыли о своих праздниках. Прошли они тихо, незаметно. На конторе и школе даже не висели флаги. Уборщица наша со злости, что пропустили ее в списке на муку, сказала: "Буду я еще им вешать флаг". Вчера выдали зарплату за вторую половину августа. Получила 58 руб. и все отдала в общий котел на хлеб. В конторе пока работы нет. Привет от наших. Мама.
17-18 ноября 1948 г.
Моя родная!
Сейчас вечера у меня заняты. Завхозу нашему помогаю составлять конспекты по истории партии. Ей трудно осваивать этот материал, т.к. она малограмотная, но, как партийной, ей нужно изучить. После ужина ушла на урок партии. Домой пришла в 12 ч. 15 мин. ночи. На работу пришла первая и вот пользуюсь свободной минутой, к вам пришла в гости.
Часов в конторе нет. Все приходят в разное время. Позже всех приходит жена секретаря парткома. Главный бухгалтер обращается ко всему коллективу: "Девки, не опаздывайте на работу", "Девки, гоните разноску по книгам". Как тебе нравится такое обращение? Бр...
Целую крепко. Привет всем. Мама.
8 декабря 1948 г.
Киска родная!
К нам прислали агронома - латыша высланного Вольдемара Августовича Вейнберга. Он старик: 68 лет. Семья в Латвии. Наша фамилия что-то знакома, т.к. они живут в 40 км от Валки. Видел он фотографии, а когда увидел портрет Леопольда, то сразу проговорил: "Да, я его видел, вот теперь во время войны в Латвии. Какое знакомое лицо. Он высокий, худой".
У вас, наверное, идет подготовка к Новому году. Ты не отчаивайся, что будешь встречать его одна. Черт с ними. Главное, будь выше всех и плюй на все. Привет всем, кто не забывает меня и тебя. Как Лорик?
Целую вас всех крепко. Ваша мама и баба.
18 января 1949 г.
Родная моя!
В моем быту произошла перемена, мне приходится уходить от Марии Григорьевны. Они меня величают "теткой", "матерью", и вот мне задали вопрос, действительно ли имею родственные связи с ними. Вот тут-то я испугалась. Хватит мне двух высылок, а еще могут приписать родственную связь с немцами. Я объяснила им свое мнение и решение. У завхоза попросила комнату в русской семье. Он согласился с моим мнением и дал комнату у нашей ночной сторожихи. Конечно, все это неприятно, но жизнь жестока.
Целую горячо тебя и Лорика. Ваша мама и баба.
3 ноября 1949 г.
Далее...
|
В начало документа
В конец документа