Фетоцентризм воздействует даже на сторонников легальности абортов. Данные исследования РАПС "Аборт глазами женщины" фиксируют, что до 70 процентов женщин, считающих, что аборт должен быть легальным и доступным, определяют аборт как "наилучший выход в критической ситуации" (14). Одновременно они согласны, что аборт - это убий


ство. Конечно, данные исследований (тем более исследова ний пациенток абортариев, как это имело место в данном случае) не совпадают с тем, как женщины себя ведут в случаях нежелательной беременности дочери, подруги, близкой родственницы. И это говорит очень о многом. Прежде всего, о том, что фетоцентризм создает крайне опасную невротичес кую социально-психологическую среду для женщины, активно насаждает социальную маргинализацию женщин, по тем или иным причинам не желающих иметь детей. В конечном счете фетоцентризм ответственен также и за ту амбивалент ную ситуацию, которая сложилась в нашем обществе в отношении сексуальной жизни, когда свобода сексуальности стала обозначать культ насилия, пропаганду половых излишеств и извращений, распространение проституции и т.д.

Следует также отметить еще один аспект взаимосвязи фетоцентризма и проблемы аборта - это отношение к молодым, особенно незамужним женщинам, делающим аборт.

Таким образом, установив правовые нормы признания эмбриона жизнеспособным и связав правоспособ ность индивида с моментом рождения, законодатель формирует правовое пространство репродуктивной свободы женщины.

Однако в этом вопросе законодательство непоследова тельно. Вот Закон "О порядке наследования" , который защищает права этого самого зародыша или "неродившего ся ребенка". Поскольку этот закон является частью гражданского права, то нормы, согласно которым наследника ми могут быть дети наследователя, родившиеся после его смерти, вступают в противоречие с нормами Гражданско го кодекса о наступлении правоспособности. Специалис ты комментируют это так: "Однако это не означает, что неродившийся ребенок имеет возможность обладать гражданскими правами, так как до его рождения никто за него не сможет вступить в наследство, а значит, у него не возникнет право собственности на наследуемое имущество". На этом основании правоведы квалифицируют данную правовую норму как исключение, которое подтверждает правило. Возможно, это убедительно для специалистов, но факт налицо! И нет гарантий, что данный законодатель ный прецедент не послужит основанием для пролонгиро

вания "прав эмбриона" в будущих законодательных и нормативных актах.

"Права эмбриона" появляются еще в одном правовом сюжете. Это Статьи 9 и 10 Федерального закона "О государственных пособиях гражданам, имеющим детей". В них формулируется одно из правовых условий получения пособий беременными женщинами: это единовременное пособие женщинам, вставшим на учет в медицинских учреждениях в ранние сроки беременности - до 12 недель.

На первый взгляд, пособие предназначается женщине, а не эмбриону. 50 процентов минимальной заработной платы, конечно, небольшие деньги, но, может быть, она сможет позволить себе купить фрукты, творог или не очень дорогие витамины, чтобы немножко снизить риск анемии, от которой у нас страдает уже почти каждая вторая беременная женщина. Ну, да дело не в сумме. Понятно, что будет минимум зарплаты выше - она больше получит, а закон останется.

Но вот как интерпретировало эти статьи закона Правительство Российской Федерации в Положении о порядке назначения и выплаты государственных пособий гражданам, имеющим детей:

Если учесть, что отпуск по беременности и родам исчисляется суммарно, и следовательно пособие женщина получает после родов, то становится понятным, почему единовременное "поощрительное" пособие женщина получает также после родов. Это законодательство пытается "перехитрить" гражданку. А вдруг она встанет на учет при сроке беременности 7 недель, получит пособие, а в 9 недель сделает аборт? Вот и получается, что единовременное пособие в этом случае выступает как особая плата за несделанный аборт, что с правовой точки зрения нелепо. Но тогда получается, что пособие выдается эмбриону!

1. Законодательство об аборте служит для проведения определенной политики в отношении женщины. И это политика дискриминационная в той мере, в какой она отражает государственное понимание роли и предназначения женщины прежде всего как матери.

Оно указывает, что контроль за рождаемостью есть не только личная стратегия, личное дело индивидов или семей с целью разрешения экономических или иных проблем. Он помещен в законодательстве в определенный социально-правовой контекст, в контекст распределения властных полномочий, ресурсов и гарантий. И женщины - и индивидуально, и как особая социальная группа - оказывают ся перед лицом государственно-правовой системы совершенно беспомощными, ибо реальная возможность воспользоваться правом на аборт доступна отнюдь не каждой.

2. Законодательство не должно сводить все социальные проблемы, связанные с абортом, к социально-правовым аспектам здравоохранения. Потому что право на аборт нельзя сравнить с правом на получение помощи в случае, например, гнойного воспаления аппендикса. Конечно, миллионы граждан делают операцию по удалению аппендикса и миллионы гражданок делают аборт. Это так. Но ведь социальный контекст аборта существенно отличается! Речь идет не больше не меньше как о целой цепочке отношений, в которые включена женщина, а значит, не только о ее судьбе. И о судьбе нежеланного ребенка, а, может, и судьбах уже рожденных женщиной детей, и о судьбе отца ребенка, и об отношениях, связанных с профессиональной деятельностью и статусом женщины, и о родственных, дружеских, соседских и прочих связях. В конечном счете, о социальном статусе женщины в обществе! Ибо материнство- это не болезнь, а беременность - это не диагноз, как пишут у нас в больничных листах! Это социальная функция женщины, которую она выполняет наряду со множеством других функций. Фактически речь идет о том, низводит ли законодатель женщину до существа биологического - самки или признает ее как полноценного члена общества. Обеспечивает ли законодательство женщине возможность быть: матерью и работницей, матерью и политиком, матерью и директором академического института ? Ибо во многих жизненных ситуациях эта возможность жить полноценной жизнью обусловлена для женщины возможностью планировать материнство.

Но если законодательство признает за женщиной это право, то тогда, конечно, следует признать, что регулировать право на аборт законами, устанавливающими права граждан на охрану здоровья означает биологизировать женщину.

Фактически мы здесь имеем пример дискриминационно го подхода законодателя к праву женщины самостоятель но решать вопрос о материнстве.

1. Принять закон, непосредственно регулирующий право на аборт как одно из репродуктивных прав женщины.

2. Ввести расширительную формулировку права женщины самостоятельно решать вопрос о материнстве, включив в состав правовой нормы в качестве законодательной гипотезы, право на предотвращение нежелательной беременности и право на рождение ребенка.

3. Законодательно обеспечить прямое финансирование аборта за счет защищенных статей федерального бюджета и вывести аборт из-под действия Закона о медицинском страховании.

4. В Уголовном кодексе восстановить норму, устанавливавшуюся Статьей 116 УК 1964 года.

2. БЕРЕМЕННОСТЬ И РОДЫ

Основные социальные аспекты беременности и родов тесно связаны с проблемами социальной ценности материнства и его социального статуса. Социальный статус материнства, в свою очередь, определяется системой моральных ценностей, политических действий и социальной практикой.

Опыт беременности, родов и подготовки к материнству является очень важной частью биографии почти каждой женщины. Социальные условия беременности и родов можно поэтому рассматривать как своеобразный индикатор отношения к женщине в обществе со стороны государства и общественных институтов.

На первый взгляд, и государственная политика, и общественное мнение в России создают материнству, беременности и родам режим наибольшего благоприятствования. Положительный образ женщины-матери как будто не смогли поколебать ни политические катаклизмы, ни экономический кризис, ни распад системы моральных ценностей недавнего прошлого. И если в настоящее время и существует всеми признаваемый положительный контекст обсуждения роли женщины в обществе, который признается всеми, то это, безусловно, контекст материнства.

Однако все это - лишь на первый взгляд. В действительности же материнство в российском обществе никогда не оценивалось однозначно и не выступало как безусловно положительная ценность в репродуктивном поведении женщин и их семей. Показательна в этом отношении оценка многодетности.

Быстрый переход от патриархально-крестьянского уклада к индустриальному обществу, всеобщая пролетариза ция женского труда, урбанизация, сопровождавшаяся на протяжении всего советского периода истории тяжелейшим жилищным кризисом, хроническое отставание мер социальной политики от реальных потребностей - все эти, а также многие другие факторы оказывали прямое воздействие на репродуктивное поведение женщин и семей. Сам уклад повседневной жизни, структура домохозяйства в условиях города обусловили изменение репродуктивных установок миллионов женщин и их семей, что и предопределило переход к малодетной семье. Установка на малодетность с неизбежностью сужала контекст положительных оценок материнства . Несмотря на то что на официальном уровне многодетность всячески поддерживалась и одобрялась (посредством введения почетного звания "Мать-героиня", правительственных наград, а также разнообразных льгот для многодетных семей), общественное мнение к многодетности относилось по крайней мере осторожно, а иногда с явным неодобрением и даже враждебностью. И это было не случайно. Многодетные семьи, как правило, сталкивались с огромными, часто непреодолимыми сложностями социальной адаптации. "Попавшись на удочку" обещанных государством социальных гарантий, многие из них не преуспели в мобилизации внутренних ресурсов выживания и маргинализировались. Вокруг многодетных матерей и их детей возникала зона социального неодобрения и даже отторжения.

Многодетность не одобрялась местными чиновниками - ибо матери требовали положенных льгот, а скудные ресурсы социальной сферы всегда были очень ограничены. Многодетность не приветствовали школьные учителя - ибо дети из таких семей требовали повышенного внимания. Настороженное отношение к многодетным семьям было и у работников правоохранительных органов, ибо дети, а иногда и родители из этих семей чаще других совершали противоправные действия. Наконец, врачи считали, что уход за детьми в таких семьях и состояние их здоровья оставляли желать много лучшего.

Все эти оценки многодетности справедливы и для настоящего времени. Они даже стали более нетерпимыми, ибо многодетные семьи часто расцениваются как "социальные иждивенцы".

Оценивая материнство в аспекте многодетности, мы видим, что материнство как социальная ценность по существу не является в нашем обществе абсолютным благом. Соответственно, социальный статус женщины-матери зависит от того, насколько соответствует выбранная ею (и ее семьей) модель репродуктивного поведения общепринятым нор


мам. И нормы эти складываются отнюдь не стихийно, а целенаправленно насаждаются доминирующей системой социально-экономических и политических отношений.

Установка на ограничение детности в СССР, в теперь в России, хотя никогда не провозглашалась открыто, тем не менее поддерживалась (и поддерживается) всеми социальными институтами - от государства, экономических структур, отделов кадров предприятий до общественной морали.

Ведь не случайно "право женщины самостоятельно решать вопрос о материнстве" интерпретировалось у нас именно как "право прервать беременность абортом".

Начиная с 70-х годов, пишет Т.Харькова, "контроль рождаемости стал практически всеобщим, почти каждая семья (женщина) в России уже осознала свое право и обязанность самой определять число детей в семье и время их появления, а также право прибегать для реализации своего желания к любым доступным средствам" (31). "Идеальным" числом детей, и по данным социологов (общественное мнение), и по рекомендациям демографов (научные рекомендации), является два или три.

Установка на малодетность определяет для женщины весь опыт беременности и родов. Решая вопрос о том, как поступить с беременностью, и даже приняв решение о ее сохранении, женщина продолжает испытывать на себе ее воздействие. В условиях ограничения возможности "позитивного" решения вопроса о материнстве (не более двоих-троих детей), материнство приобретает для многих женщин сверхценность , становится своеобразным фокусом всей жизни. Оно воспринимается как обязательный для каждой женщины опыт. Бездетность и отказ от обязательного рождения ("хотя бы одного") ребенка приобретает черты асоциальной позиции.

Вот почему, решившись не прерывать беременность, женщина стремится во что бы то ни стало "доносить" ее, невзирая на состояние здоровья и жизненные обстоятельства. Сам процесс "вынашивания" становится очень ответствен ным для женщины еще и потому, что только в этот период своей жизни она может рассчитывать на квалифицирован ную врачебную помощь, социальные пособия и льготы по месту работы.

Но родив ребенка, став матерью, женщина зачастую оказывается никому не нужной. А ведь именно в это время на нее сваливается огромное множество проблем, часто совершенно новых для нее. Ее социальный статус и имущественное положение резко ухудшаются, она испытывает огромные физические и моральные нагрузки, а помощи ждать неоткуда. Вот почему, испытывая страх перед будущим, некоторые женщины предпочитают передать попечение о новорожденном государству и отказываются от материнства уже в роддоме.

Несмотря на то что система "охраны материнства и младенчества" (по оказанию помощи в вынашивании беременности, родах и послеродовой период) в годы советской власти функционировала намного лучше, чем сейчас, помощь со стороны государства все же была незначительной. Не случайно для поддержки материнства государство не только развивало систему дешевых детских садов, но и всячески стимулировало активизацию внутрисемейных ресурсов. Основным из таких ресурсов был институт "бабушек", без помощи которых молодые матери оказались бы в очень тяжелом положении и в отношении перспектив получения образования, и на рынке труда. Именно наличие "бабушки" пенсионного возраста до недавнего времени являлось решающим для "позитивного" решения вопроса о беременности и родах. Государство, в свою очередь, обеспечивало "бесперебойное поступление бабушек" законодательными мерами - выталкивая 55-летних еще активных и обладающих высокой квалификацией женщин-специалистов на пенсию.

Опыт "бабушки" являлся также непременной составной частью женской биографии и опыта материнства. И для многих женщин он был сущим проклятием. Он означал неизбежное выключение из сфер внесемейной активности, снижение социального и материального статуса - словом, как выразилась одна наша респондентка, - "конец всего" (35).

Институт "бабушек" оказывал негативное воздействие и на отношения между супругами, между родителями и детьми. Поэтому образы "свекрови" и особенно "тещи" в общественном сознании фигурировали преимущественно в негативных контекстах.

В настоящее время институт "бабушек" продолжает существовать, - отчасти в традиционном, а отчасти уже в несколько измененном виде. Во многих случаях условия рынка труда выталкивают молодых женщин-матерей из сферы внесемейной занятости, делая их неконкурентоспо собными. В то же время женщины старшего возраста активно включаются в сферу так называемой маргинальной занятости. Их заработок и пенсия часто оказываются существенной помощью для молодых членов семьи. Можно прогнозировать, что изменения в действующем пенсионном законодательстве ( увеличение возраста выхода на пенсию для женщин до 60-65 лет) существенно отразится на репродуктивном поведении молодых женщин и значитель но сузит возможности "позитивного" решения вопроса о материнстве.

Далее...