В июне-ноябре 1997 года группа исследователей Московского Центра гендерных исследований в рамках проекта "Права женщин в России", финансируемого фондом Джона Д. и Катерин Т. МакАртуров, провела социологическое исследование, направленное на изучение развития правосознания российских женщин в условиях современных социальных трансформаций. В фокусе анализа были различные нарушения прав человека и их восприятие женщинами Исследование проводилось в среднероссийском городе Рыбинске. Всего было собрано 67 интервью с жителями этого города (мужчинами и женщинами), из них 23 с представителями городской администрации и законодательной власти, а также средств массовой информации. В данной статье мы излагаем результаты этого исследования. Они адресованы, в первую очередь, неправительственным женским организациям, представителям региональных и федеральных органов власти, различных общественных движений, комитетам по правам человека, политологам, социологам и всем интересующимся проблемами прав человека и правосознания. Надеемся, что выводы, к которым мы пришли, будут им небезынтересны.

Перед описанием результатов исследования мы коротко остановимся на исхоных теоретических посылках и методологии.

Проводимая в Росси реформа социальной и экономической сферы декларируется как либерально-демократическая и имеет явную направленность на западный вариант либерализма и демократии, стержнем которого является концепция прав человека. Принимая это во внимание, логично предположить, что трансформация правосознания населения должна идти по пути сближения с западной моделью. Во всяком случае так предполагает заданный "сверху" путь развития. Что же происходит в реальной жизни, идет ли этот процесс "в ногу" с заданным направлением развития, то есть от старой "социалистической" модели к либеральной? Или он идет в каком-либо другом направлении? Или развития правосознания вообще не происходит, а общество живет "старыми" традиционными для России категориями нравственности и морали? Ответ на эти вопросы показывает, насколько реализуема та модель общественного устройства, к которой нас ведут идеологи сегодняшних реформ.

Если мы хотим построить либерально-демократическое общество по западному образцу, то оно невозможно без развитого правосознания граждан. В этом смысле логичен вопрос: есть ли будущее у концепции прав человека в России? Ведь жизненный опыт российских людей приобретался преимущественно в эпоху социализма, предлагавшего тоталитарно-патерналистский способ конструирования прав человека. Защищать эти права приходится в иных исторических и экономических условиях, когда государство провозгласило суверенитет личности и продемонстрировало своею неспособность гарантировать гражданам даже элементарный уровень выживания.

Наша позиция как исследователей в данном случае заключается в том, что ни один закон не может быть действенным, пока он не получит ресурсного обеспечения. А сейчас большая часть законов (может быть даже их основной массив) подобного обеспечения не имеет. В условиях неработающих законов право отстоять невозможно. В связи с этим разнообразные случаи нарушения прав продолжают рассматриваться как личная драма или местная драма, а понимание массовости этих событий пока плохо консолидирует отдельные социально-профессиональные или социально-демографические группы населения (как это происходит у шахтеров и учителей). Напротив, возникает психология безысходности и смирения, аналогичная прошлой эпохе. Повествование об ущемленных правах в основном сводится к описанию частных эпизодов и не выходит на уровень правового менталитета.

Второй (и, может быть, главный) срез анализа - понять как изменяется гендерная роль женщины в современном обществе и как это трансформирует ее правосознание. Кто лучше "вписывается" в либеральную модель женщина или мужчина? Почему? На кого делается ставка при определении новых "правил игры"? Как адаптируется сознание российских женщин к новой "проверке на маскулиность"?

Для исследования поставленных вопросов мы выбрали методологию case study, а в качестве основного инструмента сбора информации - неформализованное глубинное интервью. Этот метод имеет несомненные преимущества. Во-первых, он дает возможность исследователю самому вычленить из событий жизни и социального опыта человека то, что является нарушением его прав, но не отрефлексировано в сознании респондента таким образом. Это особенно актуально в условиях, когда, как мы увидим в дальнейшем, свидетельства респондентов о нарушениях прав человека не квалифицируются ими в адекватных (правовых) терминах. Во-вторых, интервью позволяет использовать обыденный язык респондента и избежать формализованных ответов, которые невольно возникают из обобщающих и абстрагированных от контекста вопросов анкеты. В-третьих, и это особенно важно для понимания специфики положения женщин, приватная сфера, с которой связана значительная часть активности женщин, описывается в интервью как частный опыт, а исследователь обозначает ее как социальную зону повышенного неблагополучия общества.

Из частных рассказов респондентов острые общественные противоречия попадают в сферу анализа и могут быть затем оценены с точки зрения насильственного воспроизводства гендерной иерархии (субординации власти и ролей по половому признаку). Одновременно, легко раскрывается гендерный традиционализм, носящий спонтанный, неотрефлексированный характер, а потому как бы естественным образом углубляющий разрыв между приватной и публичной сферами жизнедеятельности. Ясно, что иерархизация ведет к доминированию мужчин в социальных структурах власти и в принятии решений на всех уровнях, а потому противоречит современному пониманию прав человека. Вместе с тем, идеология гендерного традиционализма, которой придерживается еще значительная часть мужчин и женщин, также делает концепцию прав человека чуждой и малоосуществимой в России.

Для нашего исследования исключительное значение приобретают стереотипы, представления и жизненные позиции людей. То, что на первый взгляд можно отнести к психологическим особенностям индивида, мы пытались понять и проинтерпретировать в социологических категориях. Поэтому для нас одинаково важны как сами факты нарушения прав, так и размышления людей по поводу этих событий. Именно они показывают специфику правового менталитета.

Сегодня общество признало, что права человека являются одним из важнейших социальных ориентиров. Ни для кого не будет откровением утверждение, что включенность рядового обывателя в процесс осознания своих прав исключительно важна. Чем больше "обычных" людей мыслят в терминах права, тем больше вероятность того, что начнется интенсивный поиск выхода из правового и экономического беспредела. Пока еще этот поиск тормозится искусственным разделением общества на два противостоящих полюса правового континуума, который условно может быть назван квазиправовой системой. Первый ее полюс представляет собой область "патерналистского права", к которому тяготеет огромная часть бедствующего населения России, привыкшего уповать на государство в защите своих базовых интересов.

Второй полюс - это "элитарное право" или право тех элитных групп населения, которые на гребне перестройки монополизировали государственные ресурсы (в виде земель, зданий, капитала) и защищают свою собственность при помощи новых законов, а также за счет создания и привлечения криминальных структур. Эти группы выступают от лица государства и занимают ведущие посты в государственных или административных органах. Сама же государственность в России находится бод большим знаком вопроса. Одним из главных критериев государственности является способность защищать и сохранять базовые права населения. Эти базовые права сегодня не может отстоять ни одна государственная структура, включая правоохранительные и правозащитные органы. Служащие этих органов чаще помимо своей воли (а иногда и при добровольном пособничестве) раскручивают старый аппарат управления в целях наживы и прибылей нуворишей. Рыночная терминология действий последних от лица государственных органов вовсе не означает рыночную реформацию. Напротив, происходит осознанное и методичное блокирование демократических народных реформ.

Право, которое должно было бы защищать интересы каждого индивида, независимо от его социального статуса, экономического состояния, национальной и религиозной принадлежности, пола, возраста и сексуальной ориентации, в идеале должно заменить эти квазиправа. Должно появится реальное правовое пространство, которое бы заполнило среднюю часть континуума между патерналистским и элитарным правом. Чтобы это стало возможным, в России должен сформироваться средний класс.

Существует множество определений среднего класса. В целях нашего анализа достаточно использовать даже один показатель принадлежности к этому классу - наличие сбережений, гарантирующих безопасные и стабильные условия жизни. К числу этих условий относится возможность оплатить лечение или операцию в клинике (свою или членов семьи), дать детям хотя бы среднее профессиональное образование, обеспечить их и себя жильем.

Пока что людей, имеющих такие сбережения, в Росси очень немного, они скорее примыкают к элитарному меньшинству или к криминальным структурам. Положение патерналистски настроенного большинства населения их интересует только с точки зрения опасности социального взрыва. Пока этого взрыва не происходит, сохраняется ситуация почти полного бесправия внизу и сепаратного, бесконтрольного, образно говоря, "над-народного права" вверху.

Основная часть населения России либо вовсе лишена частной собственности в виде земли, жилья, денежного капитала, либо не может ей воспользоваться практически. Это большинство еще сохраняет патерналистскую ориентацию, надеясь на восстановление покровительской функции государства. В таких условиях люди пока что плохо понимают, как вообще относиться к праву и что в реальности может им дать знание о правах.

Одним из наиболее значимых для исследования является вопрос, какие существуют рычаги удержания "обычного человека" внутри патерналистской правовой ориентации помимо чисто экономических? Действительно ли потому люди не думают о происходящем в терминах нарушения прав человека, что они вынуждены бороться за выживание или потому, что они ищут какие-то другие способы адаптации к реальности? Ответ лежит на поверхности. Советская система через партийные структуры создала широко разветвленную сеть привилегий - спецснабжение, спецсанатории, специальное медицинское обслуживание и т.д. Непартийные люди через своих знакомых или родственников, а также благодаря своей профессии (врач, провизор, продавец и т.д.) могли также включаться в сеть привилегий разного уровня и весь предшествующий опыт их жизни строился не на праве зарабатывать те или иные блага, а на умении войти в тот круг людей, который открывал доступ к различным благам. Отсюда неистрибимая тяга к льготам и разработке законов, обосновывающих необходимость их введения для многочисленных групп населения.

Дискурс льгот является доминирующим для патерналистского права. Люди ориентированы не на права, а на льготы - социальные гарантии особого рода, закрепленные законом и предоставляемые матерям-одиночкам, инвалидам, ветеранам и т.д. В советский период материальной основой большинства социальных гарантий выступали социальные фонды государства и предприятий. В новых экономических условиях государство значительно понизило уровень социальных гарантий, а приватизированные предприятия в массовом порядке отказываются от поддержки социальной сферы. Для таких городов, как Рыбинск, это означает значительное снижение уровня социальной защиты. Принцип правовых, гарантируемых законодательством льгот исключает равенство граждан перед законом и многими ощущается как несправедливость. Чувство "обделенности", порождаемое системой льгот в распределении материальных благ, создает социальное напряжение между различными социальными группами, поскольку все они вынуждены играть пассивную роль в государстве. Сфера реализации прав человека в силу этого проблематизируется. Правовое сознание деформируется вследствие неравенства льгот, предоставляемых разным социальным группам. Появляется ощущение, что одни категории населения живут как бы за счет других. Например, матери-одиночки, пользующиеся правом на пособие, могут быть материально менее ущемлены, чем разведенные женщины, не получающие алиментов от безработного мужа; пенсионеры могут иметь пенсии, размер которых выше заработной платы обслуживающих их социальных работников; мигранты могут монополизировать местный рынок за счет оборота продукции, выращенной в более благоприятном климате.

Характерно, что осмысливая свой социальный опыт, респонденты фиксируют отнюдь не сложность реализации действующих законодательных норм, а их принципиальную недоступность даже при решении самых насущных проблем в условиях современной России. Наиболее частым ответом на различные вопросы исследователя был ответ: "Я не вижу выхода".

Это позволяет констатировать тот факт, что субъект правосознания находится в условиях, которые приводят к кризису социальной идентичности. Этот кризис обнаруживается на всех уровнях - личностном, групповом, профессиональном. В ситуациях, требующих правового регулирования, фоновые ожидания индивида разрушены, и он не может действовать в соответствии с ними: представления об обычном, рутинном или должном порядке вещей "не работают", потому что сам этот "обычный порядок" больше не существует. В результате возникает представление о социальном порядке как произволе. Отсюда тяга к "сильной руке", которая расставит все по местам и даст возможность человеку найти себя в новой организации общества.

Групповая идентификация по ряду параметров (в частности, гендерная) была слабо развитой и в предшествующий советский период, но слом старой социальной структуры привел к тому, что многие индивиды потеряли возможность ассоциировать себя с любой социальной группой. Граждане слабо осознают собственные социально-групповые интересы и не готовы к консолидированным действиям в защиту прав этих групп.

Профессиональная идентификация в условиях экономического кризиса, массовой безработицы, невыплаты зарплат, отсутствия связи работы с приобретенной специальностью, также потеряла в глазах респондентов свой смысл. Утрата прежнего социального статуса воспринимается как высшая несправедливость, перечеркивание всего жизненного опыта, приобретенной квалификации и знаний. Все это вместе означает утрату социальной идентичности.

Потребность в социальной идентификации смещается в сторону противостояния с государством. Именно в отношении к государству индивиды ощущают себя как мы в противоположность тем, кого олицетворяют они - чиновники, депутаты, министры, президент. Отчуждение граждан от государства - очень серьезный фактор, препятствующий развитию правового самосознания. В развитом гражданском обществе между индивидом и государством встает так называемый третий сектор - неправительственные организации. В России же это место пока пустует, поэтому большинство граждан не находит ни одной социальной структуры, на которую можно было бы опереться.

Демократические правовые реформы в России были инициированы "сверху". Поэтому для большей части граждан они оказались неожиданными и непонятными и не имели широкой социальной поддержки. Контроль граждан над собственным обществом продолжает оставаться низким, как и степень их участия в решении насущных социальных проблем. Инерционное воздействие прежнего - "позднесоветского" - менталитета продолжает быть довольно ощутимым. Новые правовые нормы слабо интернализируются. Создано множество блокирующих рычагов против формирования у людей жизненной потребности в тех правах и свободах, которые официально провозглашены правящей элитой. Именно поэтому многие права остаются невостребованными. Мы можем говорить не только о массовых нарушениях фундаментальных прав человека в России, но и об отчуждении огромной массы населения от права вообще.

Исходя из отношения респондентов к правам, мы выделили три группы прав: 1) декларативные - права, самого общего характера, которые в конкретных жизненных ситуациях не регулируют отношения между людьми, а как бы служат общим вектором направления; 2) актуальные - те права, в реализации которых люди нуждаются постоянно, но не могут этого сделать в силу многочисленных препятствий (например, при передаче приватизированного жилья в собственность непрописанным родственникам); 3) реализуемые - права, реализация которых не встречает особо больших затруднений

По характеру использования прав в решении жизненно важных проблем можно выделить права востребованные и невостребованные.

В числе декларативных прав можно назвать право на жизнь, на защиту собственного достоинства и т.п. К этой группе прав относится, в частности, зафиксированный в Ст. 19, п. 3 Конституции РФ принцип равных прав и равных возможностей мужчин и женщин. Многие респонденты считают, что вообще нет необходимости выделения особых прав женщин в корпусе законодательства, что провозглашение этих прав само по себе мало что меняет в их повседневной жизни. Высоко котируются право на свободу слова, религиозных объединений и др. В целом, декларативные права обозначают в сфере правосознания только интенцию будущих изменений в расширении "области значимого".

К актуальным правам относятся: право на труд, на достойное и справедливое вознаграждение за проделанную работу, право на пособие по безработице и др. Однако эти права, зафиксированные в законах, по мнению респондентов, реализуются не в полном объеме, что порождает острые социальные противоречия. Права данной группы являются востребованными, но на практике для многих респондентов они малодоступны, поскольку государство не оказывает гражданам никакой помощи, а иногда и препятствует их реализации.

В результате число востребованных и частично реализуемых прав оказывается сравнительно небольшим. Это такие права, как право на охрану здоровья, право на образование, право на социальную помощь престарелым и др. Нетрудно заметить, что это, как правило, "старые", "советские" права-гарантии, к которым люди привыкли, и которые государство пока не отказывается поддерживать. Но объем этих гарантий упал даже по сравнению со скромным уровнем советского периода. Отсюда у многих респондентов возникает своего рода ностальгия по прежним временам.

Вместе с тем, нельзя отрицать, что начал формироваться очень тонкий слой людей, которые проявляют наибольшую заинтересованность в отстаивании своих прав. Это те, которые частично адаптировались к новым условиям и нашли свое место в процессе реформ. Они хотят, чтобы их голос был услышан, и чтобы власть, принимая решения, учитывала интересы тех социальных групп, которые они представляют. Элементы нового правосознания у таких людей характеризуются отношением к праву как к разновидности человеческого капитала, который в случае его "вложения" способен приносить его владельцу значительные дивиденды.

Есть ли перспектива у западной концепции

Один из важнейших вопросов - существуют ли внутри доминирующей патерналистской правовой ориентации ростки иной парадигмы правосознания?

Ищут ли люди какие-то возможности адаптировать дискурс прав человека в свой повседневный опыт? Однозначные ответы на эти вопросы дать трудно. Фактически конструирование дискурса прав, идущего на смену дискурсу льгот находится в самом начале. Этот процесс тормозится технократическим подходом к социально-экономическим реформам, недостаточной развитостью системы правового контроля за деятельностью властных структур и слабым участием рядовых граждан - женщин и мужчин - в процесс принятия важных для общества решений.

Пока же общество разделено на два противостоящих полюса правового континуума - уповающих на государство в защите своих базовых интересов и социальной элиты, состоящей из представителей высшей бюрократии, собственников и криминалитета, которые не нуждаются в помощи государства в реализации своих прав, а, напротив, сами определяют, какие законы они могут использовать для защиты своей собственности и интересов.

Средняя часть правового континуума остается фактически незаполненной. А именно в середине и должно располагаться право "обычного человека", то есть индивида, который может активно формировать свой уровень и образ жизни, не оглядываясь на пособия государства и не ища покровительства у элитных слоев. Только такой индивид - сможет воспользоваться правами человека во всей их полноте, и обеспечить доступ к ним со стороны других социальных групп.

Исследование проводилось в среднеросскийском городе Рыбинске, который по своим статистическим параметрам можно рассматривать как репрезентативный для Российской Федерации. В городе проживает 350 тысяч населения. Основные показатели социально-экономической ситуации Рыбинска дают более или менее типичную картину.

Сорок четыре предприятия города до начала перестройки были так или иначе связаны с оборонной промышленностью. В связи с начавшейся конверсией обострились финансовые проблемы. К моменту проведения исследования (начало июня 1997 г.) работникам бюджетной сферы был выдан аванс только за февраль, увеличилась безработица. Производство (к 1997 году по сравнению с 1989 г.) упало в шесть раз. За год местный бюджет недополучил от предприятий 90 млрд руб по налогам.

Важным фактором, осложняющим ситуацию, является то, что бюджет г. Рыбинска недотационный, поэтому местными ресурсами бюджетные бреши закрыть невозможно, что вызывает обнищание горожан, которое само по себе в конечном итоге затрудняет доступ к реализации прав человека.

Социальные проблемы в Рыбинске, как и в других городах подобного типа, вызваны тем, что предприятия больше не могут содержать социальную сферу. Ее развал резко ухудшил социальный и правовой статус всех групп, которые от этой сферы зависели, и, прежде всего, женщин. Муниципальная собственность, которая была в хорошем состоянии в центре города, оказалась приватизированной. Администрация города получила за счет этого средства, однако ввиду бедственного финансового положения, деньги пришлось использовать на зарплату горожанам. Тем не менее, положение с зарплатой все равно остается напряженным - она систематически задерживается на несколько месяцев, что является прямым нарушением прав человека.

Резкое ухудшение социально-экономических прав большинства населения г.Рыбинска способствовало активизации людей в использовании политических прав, таких, как право избирать и быть избранными, создавать неправительственные организации, политические партии, участвовать в управлении жизнью города.

Динамика "политического лица" Рыбинска в целом, начиная с 1995г., отражает общероссийские тенденции политического участия и представительства: 1) сокращение числа избирателей, придерживающихся демократической ориентации, и рост числа избирателей с национально-патриотической и коммунистической ориентацией, 2) становление политического плюрализма, 3) политическая мобилизация, которая все еще остается незначительной через новые партии, старые и новые профсоюзы и НПО.

Ярославская область, которая считалась "демократическим" регионом, перешла в разряд регионов с "неопределенной ориентацией". Несмотря на эти изменения, избиратели Ярославской области на выборах в ГД РФ (1995г.) сохранили демократический потенциал. Процентные распределения голосующих были следующими: за политические объединения коммунистической ориентации - 22,9%, национально-патриотической - 22,4%, центристской - 25,8%, демократической - 29%" (на федеральная уровне соответственно:32,8%, 21%, 22,6%, 20,63).

На последних выборах депутатов Собрания представителей Рыбинского муниципального округа Ярославской области (1996г.) предпочтения резко "полевели" - в местный орган представительной власти вошли практически одни коммунисты. Из 24 человек было только две женщины.

Интересы отдельных групп граждан выражают НПО: женщин (Городской Совет Женщин, Женское движение "Равновесие", клуб "У Татьяны", экологистов, тех, кто занимается благотворительной деятельностью (Фонд "Рыбинск в Париже"), людей с ограниченными возможностями (Союз "Преодоление"), ветеранов (Совет ветеранов), правозащитников (Совет солдатских матерей), представителей НПО (Общественный Территориальный Совет). Влияние НПО пока незначительно.

Далее...