Формально "Обрыв" - это тоже нарратив, в котором отношения главных героев не приводят к легитимации, хотя причины этого не столько "внешние", сколько "внутренние" по характеру. Но, если мы проанализируем многочисленные истории такого рода, то увидим, что препятствия эти, как правило, носят "искусственный" или "надуманный" характер, т. е. они определяются не какими-то внешними обстоятельствами, а самим дискурсом. На смену власти социума, страсти или "субъекта-господина" приходит власть управляющего сюжетом дискурса. "Над свободой персонажа доминирует инстинкт самосохранения дискурса" [58]. Внутренние причины, создающие невозможность счастливого (легитимного) разрешения любви, имеют "сверхдетерминацию" интересами дискурса. Эта сверхдетерминация выполняет, по словам Р. Барта, "двойную функцию: она предполагает свободу персонажа и, соответственно, свободное развитие сюжета, коль скоро поступок мотивируется психологией личности; на самом же деле напластовываясь поверх этой свободы, она маскирует неумолимую принудительную силу дискурса" [59].

Можно согласиться с тем, что судьба героев дискурса определяется интересами самого дискурса, но их интенция обусловлена стремлением к разрешению напряжения, возникающего в ходе "свободных, т. е. не носящих на себе печать "санкции" норматива, религиозного, социального или культурного. Сопротивление среды на макроуровне вызывает необходимость легитимации на микроуровне референциального бытия или драматического (трагического) финала на уровне дискурса. Если этого не происходит, дискурс заходит в тупик, а жизнь реальных влюбленных превращается в цепь мучений и невзгод. В случае же институализации отношений противоречие, устраненное таким образом, продолжает существовать на микроуровне. Б. Рассел формулирует эту "внутреннюю агрессивность любви" таким образом: "Поскольку страстные любовники рассматриваются как люди, которые восстали против социальных оков, ими восхищаются. Но в реальной жизни отношения любви сами становятся социальными оковами, и партнера по любви начинают ненавидеть, и все более неистово, если любовь достаточно сильна, чтобы сделать узы такими, что их трудно разорвать" [60]. Возвеличивающий любовь дискурс стремится уйти от такого результата.

Именно поэтому мы сталкиваемся с любовными трагедиями в поэтических и романтических дискурсивных практиках, но имеем дело со "счастливым" или, во всяком случае, компромиссным концом в буржуазном романе, который признает форму брака как легитимизированного отношения власти. С этой точки зрения в "Обрыве" всеми средствами утверждается нормативный характер брачных отношений как единственно возможной сферы любви, жизни и Добра, противоположностью которой является страсть, смерть и Зло. "Счастье... ведет за собой долг... за отданные друг другу лучшие годы счастья платить взаимно остальную жизнь". В некоторые исторические периоды, характеризующиеся стабильностью, такая жизнь становилась идеалом средних классов: сохранение прошлого, поддержание status quo, воспевание "радостей домашнего очага". Но в более динамичные эпохи, когда на первый план выходит борьба, производство, созидание, ощущение бесконечности будущего, необходимо развертывание, раскрытие такого рода отношений, что, несомненно, ведет к конфликту между устоявшейся ценностной структурой и растущими внутри нее самой изменениями. Героиня Гончарова делает свой выбор в пользу "незыблемости правды" и неизменности ценностных приоритетов, утверждая универсальный характер человеческой морали.

1. Дюше К. Текст и внетекст. Новое литературное обозрение. № 13, 1995. С.122.

2. Аngenot М. 1889: un etat du discours social. Longeuil, Le Preambule. Р.2.

3. Там же.Р.1091.

4. И.А. Гончаров занимал должность цензора Петербургского цензурного комитета с 1856 по 1867 гг.

5. Цейтлин АГ. И.А Гончаров. М., Изд-во АН СССР, 1950. С. 276.

6. Гончаров И.А. Собр. соч. в 8 томах. Т. VIII. М., Гослитиздат, 1955, С. 208.

7. Гончаров разъясняет в конце "Обрыва" разделение сферы сексуальности и "общечеловеческого чувства любви" и обозначает словом "страсть", так часто встречающимся в романе, иррациональное сексуальное влечение: "Не полюбила она его страстью - т. е. физически: это зависит не от сознания, не от воли, а от какого-то нерва...". (См.: Гончаров И.А. Обрыв. М., Худ. лит., 1986. С. 425).

8. Пруцков Н.И. Мастерство Гончарова-романиста. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1962. С. 152).

9. Салтыков-Щедрин М.Е. Уличная философия // И.А. Гончаров в русской критике... С. 232.

10. См,: Шелгунов Н.В. Талантливая бесталанность // И.А. Гончаров в русской критике. М., Государственное издательство художественной литературы, 1958.

11. См.: Алексеев А.Д. И.А. Гончаров в воспоминаниях современников //Л., Худ. лит-ра, 1969; Цейтлин А.Г. И.А. Гончаров. М., Изд-во АН СССР, 1950; Прокопенко З.Т. М.Е. Салтыков-Щедрин и И.А. Гончаров в литературном процессе ХIX века. Воронеж, Изд-во Воронежского университета, 1989.

12. Для веберианской традиции характерно фокусирование внимания на ролевых отношениях между индивидами или группами индивидов. В соответствии с этим создаются различные определения власти. Так, Р. Дал, формулируя власть как отношение между социальными единицами, вводит термины "ответственные" и "контролирующие" социальные единицы. (См.: Dahl, R.А. Роwег // Internationall Encyclopedia of Social Sciences. NY., 1968. Vol. 12. Р.407). Власть в отличие от силы и авторитета - это "способность обладающего ею взыскать согласие или послушание других индивидов своей воле, какова бы ни была основа этого взыскания". (См.: Bell, D. Роwег// Тhе Fontana Dictionary of Modern thought. Glasgow, 1989. Р.673). Акцент в данной трактовке власти делается на принудительность, что отражено в определении власти П. Блау как способности "одного индивида или группы осуществлять свою волю над другими через страх, либо отказывая в обычных вознаграждениях, либо в форме наказания."(См.: Blau Р. Ехсhаnge and Power in Social Life.NY., 1964. Р.117.) Во всех приведенных нами определениях "властные отношения интерпретируются прежде всего как отношения двух партнеров, воздействующих друг на друга в процессе интеракции". (См.: Кравченко И.И. Власть и общество// Власть: Очерки современной политической философии Запада. М., 1989. С. 66-67)

13. Ницше Ф. Ессе Ноmo// Сочинения в 2 томах. Т. 2. М., "Мысль", 1990, С. 727.

14. Ницше Ф. Веселая наука// Сочинения. Т. 1... С. 526.

15. Gilbert P. Human Relations. Jxford, Ukand Cambridge, USA, Blackwell, 1991. Р.43.

16. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое// Сочинения. Т. 1. С. 435.

17. Лессинг Т. Шопенгауэр. Вагнер. Ницше.// Культурология, XX век. Антология. М., "Юрист", 1995. С.418.

18. Там же. С. 421.

19. Там же. С. 422.

20. Gilbert P. Human Relations... Р. 45.

21. Fisher M. Reason, Emotion and love// Inquiry, 20, 1977. Р. 196.

22. Beauvoir S. de. The Second Sex. Harmdsworth, 1974, Р. 653.

23. Гончаров И.А. Обрыв, М., Худ. лит-ра, 1986. С. 66.

24. Там же. С. б6.

25. Гончаров И.А. Обрыв. С. З6.

26. См.: И. А. Гончаров в воспоминаниях современников. Л., Худ. лит-ра, 1969. С.
1. Слова "падение", "падшая" приобретают власть социального закона, осуждающего нелигитимизированный сексуальный акт. Н. Хом-ский считал очевидным, что отдельные слова обладают специфической властью. "Они задуманы, часто очень сознательно, чтобы попытаться заблокировать мысль или понимание" (См.: Chomsky N. Language and Politics. Мontreal, В1асk Rоsе. 1988. Р. 61б). "Падение" представляет собой одно из таких слов, служащих для индоктринации, "навязывания идеологических целей".
27. Gilbert P. Human Relations. Р.70.
28. Гончаров И.А. Обрыв. С. 308.

29. Там же. С. 307.

30. Там же. С. 35б.

31. Кристева Ю, Дискурс любви //Танатография эроса. С.-П., МИФРИЛ, 1994. С. 104.

32. Гончаров И.А. Обрыв. С.408.

33. Там же. С. 424.

34. См.: Бодрийар Ж. Из интервью с И. Юппер//Искусство кино, N10, 1995. С.71. Термин Бодрийара "seduction" переводится так же "совращение", обозначая также и то, что его вызывает: манящую, соблазнительную прелесть вещей, см.: пер. А. Гараджи работы Бодрийара "О совращении"//Аd marginem'93. Ежегодник, М., 1994/ В рассмотрении дискурса любви более приемлемым представляется перевод "обольщение", "соблазнение".

35. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое//Сочинения. Т.1. С. 418.

36. Гончаров И.Л. Обрыв. С. 279.

37. Осипова Е.И. Власть: отношение или элемент системы? //Власть, М. "Наука", 1968. С. 68.

38. Гончаров И.Л. Обрыв. С. 40.

39. Батай Ж. Литература и зло. М., Изд-во Московского университета, 1994. С. 22.

40. Михайловский Н.К. Софья Николаевна Беловодова//И.А. Гончаров в русской критике. М., Гос. изд-во художественной литературы, 1958. С. 191.

41. Гончаров И.А.. Обрыв. С. 10.

42. Foucault M. The History of Sexuality. Volume 1: An Introduction. NY., Vintage Books, 1980. Р. 84.

43. Примеры такого рода отношения власти/наказания мы видим в различных версиях "Тристана и Изольды" и в цикле легенд о короле Артуре.

44. Гончаров И.А. Обрыв. С. 373.

45. Там же. С. 395.

46. Foucault M. The History of Sexuality... Р. 85.

47. Там же.

48. Гончаров И.А. Обрыв. С. 400.

49. Там же. С. 50.

50. Власть... С. 68.

51. Рассказы бабушки. Л., "Наука", 1989. С. 39.

52. Гончаров И.А. Обрыв. С. 58.

53. Там же. С. 99.

54. Рассказы бабушки. С. 48.

55. Августин А. О супружестве и похоти//Философия любви. Т. 2. М., Изд-во политической литературы, 1990. С. 485.

56. Гончаров И А Обрыв. С. 346.

57. Beavoir S. de. Second Sex. Р. 219.

58. Барт Р. S/Z М., Ad marginem1994. С.154.

59. Там же. С. 155.

60. Рассел Б. Истории западной философии. Цит. по: Философия любви... С. 88.